Взлёт

ПОЛЁТЫ И ЛЮБОВЬ РЫЦАРЯ НЕБА

      Евгений Иванович ДУЦ родился 29 августа 1950 года в г. Орле.
       После средней школы в 1967 году поступил в Харьковское ВВАУЛ им. С.И. Грицевца, которое окончил в 1971 году. Более десяти лет служил лётчиком-инструктором в 809 уап (Ахтырка), обучая желторотых курсантов лётному мастерству, сея разумное, вечное, смелое. Затем служба в Борисполе. За лётную жизнь налетал около 2.500 часов. (Современным лётчикам такой налёт может только сниться!) Освоил самолёты: Л-29, Л-39, УТИ МиГ-15, МиГ-17, Ил-14 («Пчёлка»), Ан-12, Ан-26.
      С 1984 года – в запасе. В настоящее время работает в МЧС Украины (оперативная служба спасения). Трое детей (дочь и два сына), любовь к которым пронёс через всю жизнь.

Евгений ДУЦ,
Лётчик-инструктор 1го класса,
выпускник ХВВАУЛ 1971 года

Казалось бы, какая связь
Между любовью и полётом?
К блаженству высшему стремясь,
Мы отдаёмся самолётам.
И словно женщину, штурвал
Мы держим трепетно руками.
И бури чувств девятый вал
Под гул турбин владеет нами.
Когда ж с инструктором летаем,
Нет чувств таких на высоте.
Его г*ндоном называем – 
С ним ощущения не те.
Ведь он как будто под уздечку
Ведёт пилота как коня.
Или заблудшую овечку,
В некомпетентности виня.
С ним, безусловно, безопасно.
Но кровь шальная не бурлит.
Что толку дёргаться напрасно,
Когда он над душой стоит?
Пусть даже он стоит за вами
И не суёт пятак к вам свой.
Но как презерватив в кармане,
В любой момент он под рукой.
Из ситуации ужасной
Он верный путь всегда найдёт.
На сто процентов безопасный,
Чтоб не плодить у нас сирот.
Есть много кровью писаных законов.
А в авиации их – будь здоров.
Так выпьем за порядочных гондонов!
В хорошем смысле, за инструкторов!

****

ПЕРЕХВАТ

Разрешите представиться – Громов Иван,
Я майор, лётчик первого класса.
Но в шкафу мой мундир, и сегодня я пьян –
Ведь теперь офицер я запаса.

А история вышла такая со мной
И такой со мной казус случился.
Я как раз в эти дни поругался с женой,
На дежурство я сам напросился.

Думал, сам успокоюсь, и баба моя
Без меня отдохнёт одну ночку.
И к тому же она по астралу – Змея,
Им полезно шипеть в одиночку!

С командиром моим был простой разговор.
Он сказал мне: «Всё будет в порядке,
Ты в дежурном звене поработай, майор,
Так сказать для семейной разрядки».

А чтоб не было скучно, на пару с тобой,
Будет лучший твой кореш – Серёга,
Вы же с ним не разлей, хоть на пьянку, хоть в бой
И к тому ж он  – ведомый от Бога.

Так дежурство с Серёгой у нас началось
Целый вечер мы в нарды гоняли,
Ночь спокойно прошла, а наутро стряслось,
Нам с ведомым тревогу сыграли.

Мы к стоянке домчались за пару минут,
МиГи ждали, ощерившись грозно,
Только сели в кабины, команду дают,
Видно, кто-то достал нас серьёзно.

Вдруг я слышу в эфире Серёгин доклад:
«Командир, не готова машина»,
А потом, не сдержавши нахлынувший мат,
Уточнил: «В баках нет керосина!»

А на вышке командной спокойный «карась»
Ничему, видно, не удивлялся,
Он Серёге сказал: «Тридцать первый вылазь,
На сегодня ты, брат, отлетался!»

Очень жаль, что с ведомым случился облом,
У меня на борту всё как надо,
И ракеты, как стрелы, торчат под крылом,
И горючки – почти до Багдада!

Я движки запустил и опробовал их,
Перед взлётной застыв на минуту,
Я был к бою готов, и горячий мой «МиГ»
Был готов к боевому маршруту.

Тут же слышу команду: «Тридцатому взлёт,
Взлётный курс два полсотни и с Богом!»
Отпустив тормоза, я рванулся вперёд
На своём, на драконе трёхногом.

Полоса подо мной, я включаю форсаж,
И четыреста метров разбега
Разбудили во мне небывалый кураж,
Ну, держись, мой незваный коллега!

По команде с земли, встал на курс боевой,
Но уже не нужны мне подсказки,
На экране я вижу отметку «чужой»,
Вдоль границы он шёл без опаски.

Он вдоль берега шёл, над нейтральной водой,
Но чуть влево и цель вне закона,
Не похоже, что блудит пилот молодой,
Там, в кабине, другая персона!

Я настиг чужака через пару минут,
Распознав его в то же мгновенье,
Это был F-15, что «Иглом» зовут,
Сбросив газ, продолжаю движение.

Звёзды белые вижу на крыльях чужих,
Оказалась задача простая,
Стало ясно и мне, на просторах на чьих
Обитает орлиная стая.

Я земле доложил про него всё, как есть,
Мол, сижу на хвосте супостата,
Меня поняли там и просили учесть,
Что объект не простой, а из НАТО.

А ещё мне сказали: «Америкен-бой
Нас решил подразнить, вероятно.
База близко и он, не рискуя собой,
Полетает чуть-чуть и обратно».

Я связался с КП и спросил ещё раз
Что мне делать с той НАТОвской птицей?
И с земли, наконец, получил я приказ:
Оттеснить летуна от границы!

Что ж, теснить, так теснить. Но заморский пилот
Мне поставил другую задачу,
Потому, что он в левый вошёл разворот,
Чтоб кордон пересечь, не иначе.

Я на землю послал свой короткий доклад,
Что чужак тот уже нарушитель,
Все команды мои игнорирует, гад,
«Что с ним делать, быстрее решите!»

И пока на КП совещалась братва,
Я пристроился слева и сзади,
От крыла до крыла был зазор метра два,
Так и шли мы с ним, как на параде.

Сектор газа – вперёд, на какой-то микрон,
Сдвинул левой рукой очень плавно,
Мы с ним фронтом идём, наконец-то и он
На меня посмотрел, вот и славно!

Он приподнял свой солнцезащитный щиток,
Показав мне обличье корсара,
Я был прав, там в кабине сидел не щенок,
Там резвился матёрый волчара!

Я отмашкой руки показал ему путь,
Мол, чеши к своим туркам с приветом,
Он в ответ удосужился лишь подмигнуть
И оскалился, сволочь, при этом.

А с земли мне уже указание дают,
Чтоб летел себе, чушкой железной,
И не портил незваному гостю уют,
Пусть летит куда хочет, любезный.

Вот теперь-то дошло до меня, наконец,
Стал мне ясен базар их про НАТО,
Там, внизу, все дрожат, ведь верховный отец
Всех нас тянет в заморскую хату!

«Геббельс» наш полковой нам на днях верещал,
Что Америка – друг наш до гроба,
Он Европу хвалил и Россией стращал,
Всё под шкуру к нам лез, как микроба.

Ну уж нет, господа, я включил дурака
И ответил земле: «Повторите!
Что-то связь барахлит, Вас не слышу пока,
Буду действовать сам, извините!»

Как известно семь бед, но один лишь ответ
Громкость выкрутил я до упора,
Ну, готовься, ковбой, ведь помех больше нет,
И развязка теперь уже скоро!

А воздушный пират, всё на север идёт,
Позади уже крымские горы,
Да, вконец обнаглел белозвёздный пилот,
Словно чувствует, спрятались в норы.

Эти хлопцы в лампасах, что были должны,
Дать приказ боевой, без оглядки,
На продажную шляхту несчастной страны,
Что чужие несёт нам порядки.

Что ж, теперь в небесах я один на один
С представителем супер-альянса.
Мне обидно за нас, и не вижу причин
Не использовать этого шанса!

Я опять рядом с ним, подаю ему знак,
Чтобы следовал, сволочь, за мною.
Ну а он средний палец мне тычет, чудак,
И улыбкою светит дурною.

И ещё зубоскалит заморский урод,
Или, может, он просто зевает,
Или сорок зубов не вмещаются в рот,
Потому его не закрывает.

Я в ответ показал ему русский свой «фак»,
Тот, что нам и роднее и ближе,
То есть руку по локоть и сжатый кулак,
Чтобы помнил, он не над Парижем.

И он понял, улыбку убрав, наконец,
Что уйти не удастся от боя,
По нему было видно, он сильный боец
И сегодня поспорит с судьбою.

Сверхдержавы солдат, наглый НАТОвский пёс
Так ведёт себя, будто он дома,
Ведь другой бы давно уже ноги унёс,
Не дождавшись небесного грома!

Так и есть, он ведь ас, он пошёл напролом,
Сделав резкий манёвр для атаки.
Но и я не дремал, сидя в МиГе своём,
И готов был к смертельной я драке.

Закрутилась у нас карусель в вышине,
Сжаты мышцы, натянуты нервы,
Я по почерку понял, он был на войне,
Для меня ж этот бой, самый первый.

Он был опытней втрое, но правда за мной,
Да и «МиГ» в пилотаже покруче!
И к тому же ещё за моею спиной
Две турбины есть с тягой могучей!

Но тяжёлым был бой и темнело в глазах,
И спина была мокрой от пота.
И на петлях косых, на крутых виражах
В небесах шла мужская работа.

Да! Однако силён тот крылатый ковбой,
Мысль мелькнула, что будь он на «Сушке»,
У него был бы шанс этот выиграть бой,
Был бы, но… .не на этой игрушке!

Было всё, даже раз мы сошлись в лобовой,
Но нажать не успел я гашетку!
Да и он не успел, скоротечным был бой,
Но уверен, стрелок был он меткий.

Становилась всё легче машина моя,
И мощнее турбины толкали.
И в какой-то момент вдруг почувствовал я,
Что возьму его на вертикали!

Тяга больше, чем вес и полно куража,
Так зачем тратить время впустую,
Все законы поправ, ухожу с виража,
Тут же делаю горку крутую.

Мой противник, не раз побывавший в бою,
Не готов был к подарку такому.
И не спел он победную песню свою,
Карты в небе легли по-другому.

Бог сегодня со мной, ухожу на петлю,
Враг за мной, но хоть был он и асом,
Только скорость его стала равной нулю,
В верхней точке, а я был с запасом.

Было видно, как на нос свалился «орёл»,
И пошёл на разгон для манёвра.
Но я в хвост к нему сверху красиво зашёл
И нанёс свой удар, словно кобра!

МиГ из пушки своей ему снёс полкрыла,
«Игл» понёсся к земле – вот расплата!
Запорожская степь тот удар приняла,
Как в войну принимала когда-то.

Но пилоту чужому в тот раз повезло,
Катапульта сработала чётко,
Там, где он приземлился, гуляло село,
Ну а там, где гулянье, там водка!

Я свой МиГ посадил на родной полосе,
Там меня особисты встречали.
Но не только они, а начальники все,
И коленки их мелко дрожали.

Я увидел тогда генеральскую дрожь,
А ещё в их глазах удивленье,
Что какой-то майор, а по-ихнему, вошь,
Честь имеет и личное мнение!

А Верховный Главком мне устроил террор,
И пытался давить на Фемиду,
Но военный меня отстоял прокурор,
На вельможную плюнув обиду.

Я, однако, ушёл, наблюдать больно мне,
Как князья распинают дружину,
Жжёт по небу тоска, я летаю во сне,
Разжигая надежды лучину…

****

Наша часть известна всем 9-40-67
Командир издал для нас
Перечень запретных фраз:
– не слышал;
– не передавали;
– хотел как лучше;
– не сказали;
– я это слышу первый раз;
– не дозвонился я до вас;
– вас не было, когда зашёл;
– искал везде, но не нашёл;
– а я докладывал;
– не знаю;
– я что-то вас не понимаю;
– не получилось, но хотел;
– сказал ему, он не сумел;
– как надо не пошла струя;
– а почему не он, а я;
– я доложить хотел, а вас на месте не было как раз;
– а я подумал…;
– масть не шла;
– команда, видно, не прошла;
– приказ куда-то потерялся;
– не влез в автобус и остался;
– меня машина подвела;
– труба на кухне потекла;
– а мне никто не говорил;
– я тут тогда и не служил;
– в то время не было меня
(болел, брал отпуск на три дня,
пошёл в наряд, был в карауле,
на совещании, в отгуле,
в командировке находился,
пёс умер или сын родился,
с женою ездили на дачу);
– а мне не ставили задачу;
– никто не доводил приказы…
Все перечисленные фразы
У нас обязан каждый знать,
Но никогда не применять.
А коль сидим мы за столом,
Есть водка, хлеб, чуть-чуть колбаски,
Ну, как не выпить за отмазки –
Ведь мы без повода не пьём!

****

Давайте, будем бережней друг к другу:
Не говорить жестокие слова,
Не требовать расплаты за услугу
И не плести интриги-кружева.
Давайте обходиться без подвохов,
На чьих-то нежных чувствах не играть.
Не нужно превращаться в скоморохов
И без умолку льстить врагам и лгать.
Давайте, будем честными друг к другу,
И не пускать для «блага» пыль в глаза,
Не делать из товарища прислугу,
Почаще нажимать на тормоза.
Давайте же ценить чужое время,
Не заставлять людей напрасно ждать.
И уважать ошибочные мнения.
И никогда других не осуждать.
И в утвержденьях будьте осторожны.
Не нужно вешать сразу ярлыки.
Обидеть человека так несложно!
На то они и злые языки.
Но сколько же страданий и несчастий
Приносим самым близким, дорогим.
Сквозь зубы цедим равнодушно: «Здрасьте».
И сеем зло с намереньем благим.
Давайте станем чуточку добрее,
Чуть проще, чище, бережней к другим.
И станет всё прекрасней и светлее.
Мы новый мир любовью создадим.

****

ЗА МЕШОК!
(инструкторский стих)

Чайник сока выдул я,
Пот течёт рекой.
Кто полёты выдумал
По жаре такой?
По бетону лазаю,
Как по пузу вошь,
Командир приказывал:
«За мешок пойдешь!
С тем курсантом Вовочкой,
Что не мог никак
Первый тренировочный
Сделать на сложняк».
Вовочка за партою –
Старый анекдот!
А теперь он стартовый
За троих сожрёт!
В парне – сила личности,
Трактористом был!
Но до фанатичности
Небо полюбил.
«Ты у нас для Вовочки – лучший экипаж:
Есть и подготовочка, и прошёл тренаж».
«Нет, — сказал, — вопросов», — я, — «Где он, ваш пилот?»
«А вон он, с папиросою лезет в самолёт».
А мне слетать – безделица, запуск и пошли,
А жара аж стелется, в мареве кили,
Между плит ни лужицы, ручка жжёт ладонь.
На отрыве тужится наш крылатый конь.
Мы сидим, как всадники, ноги в стременах,
Сдули палисадники, сдули баб в штанах,
Расчесали дачные грядки на пробор
И весьма удачно мы перешли в набор.
В направленьи заданном самолёт, как гвоздь,
Ловко прёт, как надо нам, в небе он не гость!
Вот он в зону первую сунул фюзеляж –
Мука непомерная, если в зоне пляж.
Небо украинское, украинский пот,
Но как баня финская, чешский самолёт.
Вова к центру двинулся, заломил вираж,
Воздух аж раздвинулся, завихрился аж.
Носом к солнцу Вовочка бочку крутанул.
Ничего сноровочка – шеф не обманул!
Говорил: «Давай, ещё, над рекой пройдись,
Больно вызывающе дамы разлеглись.
Слишком уж нескромными
Выглядят с небес
Вон те две, с огромными,
И соседки, без».
Вовочка спикировал на колонны тел,
Точно как планировал и как я хотел.
В действиях – стремительность, чёткость – как в строю.
В общем, Вовик бдительность притупил мою.
Ноги снял с педалей я и разинул рот,
По заданью далее был переворот.
Как пошли кабрировать, я аж захрапел
И отреагировать даже не успел.
Задрожали стрелочки (подлый тракторист),
Закружилась «Элочка», как осенний лист.
Заскользила в штопоре, тучки теребя,
Ручка, как на стопоре, взята на себя.
Я – мужик с характером, и что было сил,
Вежливо, нематерно, ручку попросил:
«Вовочка-Володенька! — стал я ублажать
Ты ещё молоденький, дяде дай слетать?!»
Хилый, как Дюймовочка, с кепкой – метр едва,
Оказалось, Вовочка – это Рэмбо-2!
И в пылу вращения, будто лёгкий шок,
Понял я значение слова «За мешок».
Занудило в череве, и вообще везде,
Падаем, как с дерева, два птенца в гнезде.
Злость во мне бессильная зреет, как нарыв,
Не сравнить усилия. Скоро полторы.
А на пляже лодочки, да покой реки,
И сидят в той лодочке, грустно рыбаки.
Солнца вишня красная катится за лес.
Чувствую, напрасно я, в самолёт залез.
А внизу проекции женщин и по нам,
Но не до эрекции почему-то нам.
Никакие нежности в мысли не идут,
Ежели промежности подвесные трут.
Ларинги Отелами сжали кадыки…
От судьбы Гастелловой мы недалеки.
Не убрать скольжение, «Элка» – как утюг,
А у нас движения – как у коротюг.
Преем мы, как мерины, дергаем рули,
Мягким местом меряем метры до земли.
Ёрзает седалище как последний зад,
Держки, намекающе, по ногам стучат.
Пьяным глазом щурится алое табло,
Только мне на улицу выходить облом.
Стрелки – аж зашкалило, так идём ко дну,
Загнанным шакалом я выпустил слюну:
Остаюсь без ужина. 800 уже!
А толпа, как в Тушино или в Ля Бурже.
Собрались у берега, тычут в самолёт.
Лишь один в истерике, видимо, пилот.
Мне с моею грыжею (командир простит)
Приземленья, вижу я, не перенести.
И не подчиняется самолёт никак,
На ремнях болтается лишний, как рюкзак.
Но когда старается кто-то, раз 500,
То ребром, случается, двушка упадёт.
В диком извращении Вовочкиных поз
Прекратил вращение штопорящий нос.
Более уверенно мы к земле пошли,
Тут уж соразмерение Вовка взял рули!
Перегрузкой вывода сбил накал страстей,
Погребли до привода вёсла плоскостей.
Ковыляя весело, «Элка» в круг вошла,
Лопухи развесила и дала козла.
Банку пива выдул я, пот течёт рекой…
Кто полёты выдумал по жаре такой?

****

ЛЁТЧИКУ

Что лётчику нужно на самом-то деле,
Мы более-менее, вроде бы, знаем!
И всё, что себе пожелать вы хотели б,
Мы именно этого вам и желаем!
Начальников мягких! Успехов в работе!
Работы поменьше, а только б полёты!
Полётов – по кругу! А можно и в зону!
И было спокойно бы всё в гарнизоне!
Звезду – на погоны! Папаху – в комоде!
И что бы жена одевалась по моде!
Супругу красивую, как на обложке!
И стул у начальника – был бы без ножки!
Коллег – не зацикленных только на бабках!
Врагов слабосильных! Врагов сильно-слабых!
Квартир и домов! Впечатлений шикарных!
И… этих… ну… в общем, того… регулярных!
Рубашек – не мятых! Носков – не дырявых!
Любовницу! Лучше бы двух – не корявых!
Яичницу вовремя! Свежее пиво!
Чтоб дом был и чист, и всё в нём красиво!
Друзей, приходящих всегда бы с бутылкой!
А лучше с колбаской, ну можно и с килькой!
Жену не сварливую! Чтоб понимала!
Когда задержусь – чтоб не искала!
Слово держали, сказавши однажды!
И грабли не били по лбу в жизни дважды!
Смотрели бы прямо! Друзей не сдавали!
И руку бы помощи всем подавали!
Умели прощать! И любить безрассудно!
И в жизни всегда оставались бы нужным!
Книги читали! Не только заметки!
Историю Родины знали бы крепко!
Друзей состоятельных! Лучше – в законе!
И тёщу, живущую в другом регионе!
Поменьше критических в жизни нюансов!
И в прикупе туз всегда в преферансе!
Родителей радостных, вечно здоровых!
Взысканий поменьше ну, этих… «неполных»!
Дружили бы крепко! Почаще встречались!
И словом «ПОЖАР» в эфир не бросались!
Поездок спокойных, и лучше на море!
И что бы в стране было меньше бы горя!
Рыбалки побольше! А можно охоты!
И что бы по дому меньше заботы!
Детей не орущих, а вечно бы спящих!
Побольше ««зелёных», но чтоб настоящих!
Машин иностранных, но руль чтобы слева!
Гараж бы и дачу – не как у соседа!
Работы поменьше! (Как говорится,
Раз сильно желаешь, не грех повториться!)
Побольше наград! Получку побольше!
И силы мужской.. ну, в общем, подольше!
И сбыться мечте – стать генералом!
И чтобы всего было в жизни навалом!

****

ЖЕНЕ ЛЁТЧИКА

Раз муж её летчик и ей что-то надо!
Конфеток побольше и шоколада!
Успехов в работе! Погоды приятной!
Любви чистой, нежной и неоднократной!
Детей разнополых! Пальто по фигуре!
Соседей в купе – что не пьют и не курят!
Волос шелковистых! Зубов белоснежных!
Мужей состоятельных! Спонсоров нежных!
Любовников умных! Супругов в законе!
Свекровей, живущих в другом регионе!
Невесток покорных! Тарелок помытых!
Мужей, не храпящих и на ночь побритых!
Коллег, не зацикленных только на бабах!
Врагов, как у мужа, желательно слабых!
Обедов в постель! Впечатлений полярных!
И… этих… ну… как у мужчин, того… регулярных!
Чулок без затяжек! Ни дня без обновки!
Мужей – в очень длительной командировке!
Любви обжигающей, как в сериале!
По пять сериалов на каждом канале!
Романов курортных! Порывов безумных!
Соседей и снизу и сверху бесшумных!
Поездок – не на огород, а на море!
Пироженок вкусных, но чтоб без калорий!
Машин иностранных, как у мужа, наверно!
Духов – от Диора! Цветов – ежедневно!
Намерений разных, но лучше серьёзных!
Жилищ – 5-комнатных и 5-звёздных!
Заслуженный отпуск – на пляжах и волнах!
Троллейбусов – вовремя и неполных!
Билетов в автобусах – только счастливых!
Друзей не занудных! Подруг не ревнивых!
Мужей состоятельных! (Как говорится,
Раз сильно желаешь – не грех повториться!)
Любви, чтобы воспламенялась, как порох!
(Когда это важно, не жалко повторов.)
Стиральных машин, пылесосов, комбайнов
И функциональных, и стильных дизайнов.
Страстей изнурительных! Трудностей кратких!
Брильянтов – не меньше, чем 40 каратов!
Сантехники импортной! Родов без боли!
Проблем – никаких! Шифоньеров – без моли!
И… кажется… что-то ещё мы забыли…
А-а-а, ясно! Любви!!!
И сервантов – без пыли!
И сбыться мечте, быть желанной, счастливой!
И Женского Дня – в год раз 300 от силы!!!

****

ВОЗДУШНЫЙ БОЙ

Клинком крыла сечётся высь,
Противник, аки сокол зоркий,
На встречных курсах мы сошлись,
Нужда, садимся на «восьмерку».
Нам нужно делать наше дело:
Сминаться, пыжиться, трещать.
О, боже, как не хочет тело
Такой ценою побеждать!
Я слышу каждой клетки вопли,
И мушки серые в глазах,
А по губам – из носа сопли,
Которые смахнуть нельзя.
Мослы проткнули ягодицы,
Но где ж усильям всем венец?
И мысль одна в мозгу искрится:
Когда же этому конец?
Никто об этом вам не скажет,
Как мир сужается в окно,
И кто с экрана вам покажет
Сопливых лётчиков в кино?
А самолёт такой послушный,
Сознанье хочет, тело – нет.
Вот что такое бой воздушный
Не променаж по синеве.

****

ИСТРЕБИТЕЛЬ

В синем небе над Россией, прытко мчится истребитель,
В облаках пузыря дырки, как иголка сквозь бумагу.
Очень добрый дядя лётчик, в кресле руки потирает,
Под забралом гермошлема, прячет добрую улыбку.
Он доволен, что сегодня удалось-таки надыбать пару вёдер керосина,
Чтобы смог подняться в небо краснозвёздный истребитель,
Посылая всем на свете от локатора сигналы,
И скакать теперь вприпрыжку, охраняя это небо
От возможных посягательств разных ястребов из НАТО.
Вот машина фирмы «Локхид», осторожно прячась в тучах,
Оставляя мерзкий запах гари, копоти и дыма, ищет фотоаппаратом оборонные заводы.
Только добрый дядя лётчик, чует носом этот запах загнивающей системы,
И идёт за ним по следу, оставляя в синем небе нежно-белый след инверсий.
И ему отлично видно, как в кабине хлещет виски,
Заедая ананасом, лётчик вражеского блока.
Примостился сокол ясный в хвост проклятому пирату
И в открытую кабину он пальнул из пистолета.
Знать не зря дружок Макаров жизнь провёл в ночах бессонных,
Создавая это чудо на потребу русской рати.
Иностранец не заметил, как солярка
Хлещет мощною струёю, из простреленного бака.
Дотянуть теперь до базы – совершенно невозможно.
И приходиться садиться на лесном аэродроме средней полосы России.
Очень добрый дядя лётчик завершил полёт успешно.
На земле ему, конечно, поднесут цветов букеты и различные награды.
Только летчику не надо Золотой Звезды Героя
И количества большого всевозможнейших медалей.
Он бы был бескрайне счастлив паре вёдер керосина,
Чтобы смог подняться в небо краснозвёздный истребитель…

****

Кто изучал устав, когда-нибудь, 
Тому, я думаю, понятна будет суть
Того, о чём я расскажу сейчас.
Так вот, идут на встречу, как-то раз,
Два полковника и, мимо проходя,
Друг другу на погоны поглядя,
По уставу честь не отдают.
Один другого останавливает тут:
— Вы мне первым честь отдать должны
А тот: — Да мы по званию равны!
— Но я, простите, командир полка.
— Да и я полком командую пока.
— Но я на службе 25 календарей.
— И ровно столько выслуге моей.
— Мой вес 90 килограммов, а у Вас?
— И мой такой же в точности как раз
— Но мой рост 185.
— Мой рост вашему равняется опять.
…И всё же я вам первый честь отдам!
— Но почему?
— Вы тяжелее на 100 грамм!
— Но вес мой с вашим вроде равным был?
— Да я член на вас, полковник, положил!
И я за то хочу бокал поднять,
Чтоб за себя могли мы постоять,
И за Россию постоять умели,
А честь не отдавали, а имели!

****

С курсантами своими я страху натерпелся.
И все причуды их я знаю наперёд.
Я снял бы им штаны, ремнём за всё отпелся.
Истёр бы их совсем в стиральный порошок.
Я на разбор иду. На сердце груз тяжёлый.
Наверное, вставать придётся мне не раз.
Наш командир звена – мужчина очень строгий.
А мой курсант его не выполнил приказ.
Он говорил: «Смотри, выравнивай повыше.
РУД плавно убирай у самой полосы».
Но как всегда, смотрел тот к фюзеляжу ближе
И в кукурузу сел… всего за полверсты.
И он вчера друзьям своим твердил в квадрате:
«КЗ – мужик нормальный, а ПРП – дурак».
Держать всегда его лишь на одном бы мате,
Да мой словарный банк давно уже иссяк.
Я завтра дам ему ещё четыре круга.
И чисто покажу посадку и расчёт.
Куда смотреть и как работать РУС и РУДом.
И выпушу в самостоятельный полёт.
По кругу я ему обиды все прощаю.
Не хуже остальных он будет мне летать.
Но в зоне ничего я не пообещаю.
И выжму из него там всё, едрена мать!

****

ПОНЕДЕЛЬНИК – ДЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ
(Песня ШКРАБа из Ахтырки)

Понедельник – день тяжелый,
Не работать бы, а спать.
Но, увы, детишкам в школу,
А инструктору – летать.
Чтобы не быть голословным,
Чтоб поверил мне народ,
Я конкретный, не условный,
Взял из жизни эпизод.
Есть на Сумщине Ахтырка,
Вся в речушках и в лесах.
Не могу сказать что дырка –
В худших я бывал местах.
Здесь, как я слыхал от деда,
Пётр Первый побывал,
Перед тем, как вздрючить шведа,
Божью милость принимал.
Здесь гусарский, королевский,
Полк бездельников стоял,
Здесь служил поручик Ржевский,
Что царицу ублажал.
Много утекло водицы,
Но молва до нас дошла,
Что поручику царица
Чин полковника дала.
Как давно всё это было,
А теперь уж жизнь не та…
Самолёт сменил кобылу,
Вместо службы – суета.
Спозаранку палку кинув,
Разогнав десятый сон,
Забираемся в машину,
Что даёт нам батальон.
И по выбитой дороге,
Отбивая лавкой зад,
Мчимся мы как по тревоге,
Так, что пыль летит в глаза.
Проглотив подошву с кашей,
Шагом марш на тренажи!
И про технику про нашу
Всё курсанту расскажи.
Всё, что знаешь и не знаешь,
Всё вбивай в широкий лоб.
Ничего ты не теряешь –
Всё забудет, долбо*б.
Но садится уж разведчик,
РУД убрав на малый газ,
И инструктор, как кузнечик,
В предполётный скачет класс.
Самых ценных указаний
Ты, смотри, не пропусти:
Нынче век такой – без знаний
Ни проехать, ни пройти.
Вот синоптик, как из гроба,
Чуть губами шевелит,
Будто слышит вся Европа,
Как он брешет, паразит.
Штурман, тот, что есть дежурный,
Мутным взором класс обвёл,
И доходчиво, культурно,
Обстановочку довёл.
Дал отсчёт, сбрехав немножко,
Код напомнил на ходу.
А курсант глядит в окошко,
Видно, вспомнил про п*зду. [вариант: еду]
Где взлетать, и как садиться,
Нам комэска рассказал,
И по плановой таблице
Жадным взглядом пробежал.
А теперь – по самолётам,
Побыстрее, но не рвать!
Понедельник – что суббота,
Как бы дров не наломать.
Все рванули на стоянку –
Инженер, курсант, пилот,
Сонный техник со стремянки
Перегаром так и прёт,
Семь ноль-ноль. Пора за дело,
Небо нам сулит успех,
И железо заскрипело –
Самолёт берёт разбег.
Наш РП почти на крыше,
Словно радиомаяк.
Как волшебник всё он слышит,
Но не видит ни… х*я.
На кругу, как в тесной бане,
Ж*пу некуда воткнуть,
Шум и гам, как в балагане,
Что ни охнуть, ни вздохнуть.
День сегодня хлопотливый,
Тяжело инструкторам,
Ведь курсант, совсем сопливый,
Полетит впервые сам.
Да, работки нынче много,
Глаз да глаз и не зевай!
Кстати, вот он, лезет в землю
Рогом юный раздолбай.
«Эй, выравнивай!» —
Сердито закричали в микрофон,
Только поздно! Три копыта
Зазвенели в унисон.
Но шасси чуть-чуть дубовей,
Чем курсанта голова,
Видно, делала с любовью
Стойки чешская братва.
Самолёт не развалился,
Лишь на миг пропал в пыли,
На полметра отделился
Он от матушки-земли.
Но курсант сидит упорно,
От себя даёт рули:
На три метра, и повторно
На пять метров от земли.
ПРП лишился речи,
Сжал до боли микрофон,
Опустил безвольно плечи,
Будто видит страшный сон.
Било, словно в лихорадке,
Челюсть судорога свела.
А курсант, мальчишка гадкий,
Прогрессирует «козла».
Там, на грунте раскалённом,
Бой за жизнь ведёт курсант.
В авиацию влюбленный,
Бестолковый дилетант.
Хоть сработан был и прочно
Этот самый самолёт,
Знали все и знали точно:
Стойку дурень отобьёт.
Но порою в грешном мире
Дважды два бывает пять.
Прозвучало вдруг в эфире:
«Задержи, едрена мать!»
То РП, вмешавшись чётко,
Обстановку разрядил,
И курсанта, словно плёткой,
Он командой отрезвил.
Сразу бросил управленье
Непутевый наш пилот,
И с огромным облегченьем
Стал снижаться самолёт.
Вот удар, консоли взвыли,
Но крепка матчасть была,
Два подскока в куче пыли,
И пришёл конец «козла».
Да, судьба нас наградила.
На пробеге самолёт
Невредим курсант-муд*ла,
Дуракам всегда везёт.
Всё нормально, но кого-то
На разборе будут драть,
Дураком и идиотом
Будут снова называть.
Там инструктор горемычный,
Стиснув дулю в башмаке,
Будет слушать голос зычный,
Словно песню в кабаке.
Вянут уши, стонут души,
А за что ж такой разгром?
Видно бьём мы чем-то груши,
А не план стране даём.
Ну и жизнь пошла, ребята!
Нынче пешкой стал пилот.
Может быть, не поздновато
Нам пойти в гражданский флот?
Там курсантов нет, балбесов,
Нет придуманных забот,
С пышным бюстом стюардесса
Кофе в кресло поднесёт.
Там пилот в рубашке белой
В левом кресле королём,
Ничего сиди не делай –
Автоматика кругом.
Ну а тот, который справа,
Спит, повиснув на «рогах»,
Он ведь тоже парень бравый,
При здоровье и деньгах.
Эй, очнись, инструктор грязный!
Размечтался, нищета.
Захотелось жизни праздной?
Нет уж парень, от винта!
Видно нам судьба-злодейка
Присудила много лет.
Зарабатывать копейку
Через задний «кабинет».

****

ВЫВОЗНАЯ

Я получил тройную вывозную,
А вот инструктор мой не получил
Из-за меня звезду очередную
За то, что он не так меня учил.
За это время мы с ним раздавили
На полосе пятнадцать колпаков,
Журналы предпосылками пестрели,
На нас смотрели, как на дураков.
Все моего инструктора ругают
И говорят: «Спиши его к фигам»,
Ведь все давно уж парами летают,
А твой баран не начал по кругам.
Но шеф мой твёрд, как буковая палка,
К тому же комполка с ним заодно, . ,
Им для меня горючего не жалко,
А мне осточертело всё давно.
Который раз в переднюю кабину,
Куда уже, как раньше, не стремлюсь,
Как будто на замедленную мину,
Тихонько проклиная всё, сажусь.
Нажаты кнопки, убран РУД со «стопа»,
Закрыт фонарь, тумблёры включены,
И покатились две дубовых ж*пы,
Одетые в казённые штаны.
Разбег, отрыв и что-то про колёса
Инструктор начинает мне орать,
Но светят три зелёных перед носом,
А я полез закрылки убирать.
И, как всегда, я слышу за спиною
Про чью-то мать, про глотку и про хрен,
И, что вообще, скотина и говно я,
К тому ж не убираю левый крен.
Инструктор лаял, не жалея мата,
А я в тот миг сочувствовал ему,
Ведь у него шофёрская зарплата,
А труд, не пожелаешь никому.
Он мне кричал: «Ну, что же ты, собака,
Давай же делай первый разворот!..»
Кричал, что я – безмозглая макака
И что-то очень пошлое про рот.
А я сидел, с педалей снявши ноги,
Не прикасаясь к газу и к рулям,
И про удел, инструкторский, убогий,
Под свист турбины ,тихо размышлял.
Ну, что он видит, мой инструктор бедный?
Ободранный автобус поутру,
И зад большой, официантки вредной,
И свой квадрат, пилотов конуру.
Ещё он видит из своей кабины
Мельканье плит на зелени травы,
А после взлёта неба половину
И белый шар курсантской головы.
Потом разбор, затравленные морды.
И этот чёрный командирский рот,
Куда мой шеф, обиженный и гордый,
Уныло смотрит уж который год.
Потом под вечер, полного печали,
Его домой со службы привезут,
В объятия своей суровой крали,
В свой офицерский скромненький уют.
Он в дом войдет, а там уже мегера
Его заставит мусор отнести,
Облает, как простого инженера,
Стараясь свою душу отвести.
Напомнит ему кобра для начала
И про соседку и про лагеря,
Про все его притоны и причалы,
Где он бросал когда-то якоря.
Пройдет тайфуном по его утехам,
Припомнит всех, кого он угощал,
И замшевую куртку с белым мехом,
Которую он тестю обещал.
Припомнит кран, который протекает,
Невыбитые, пыльные ковры
И денежки, которых не хватает,
И что давно пора ей съездить в Крым.
И гаражи, где пьяные майоры,
В обнимку с лейтенантами гудя,
Вели свои простые разговоры,
А после шли кто к женам, кто к блядям.
Неужто, думал, так и мне когда-то,
Придётся жить, огнём оно гори,
Но не додумал, снова сзади маты
И голос шефа: «Сука! Подбери!»
Эх, не успел, и грубая посадка
Бесславно завершила наш полёт,
А на душе и муторно и гадко,
Как будто там нагадил чёрный кот.
Ну всё! Довольно! Задница устала,
И жаль того, кто за моей спиной,
Ведь лётчиков у нас в стране навалом,
Зачем же они возятся со мной?
Но вдруг меня догадка осенила,
Какой же я дубина и балбес!
Ведь дядька мой, я вспомнил, зам по тылу,
Училище снабжает, старый бес.
Вот потому и возят, как мартышку,
Здесь дядька точно руку приложил,
Ведь командирский шустренький сынишка
Уже шестую кожанку сменил.
Но, боже мой! Как это надоело,
Я ж не хочу летать и не могу.
Ведь на посадке я почти Гастелло,
Меня бы в камикадзе – и к врагу!
Пока я размышлял в таком вот духе,
Наш самолёт к стоянке подрулил,
Фонарь открыл мне техник лопоухий
И шепотом меня обматерил.
Тут понял я, мы снова промахнулись,
Не тот нас техник в небо провожал.
А наш он вон, глянь, ноги подогнулись,
И сколько ж он бедняга пробежал!
А ну их всех! Я за мешок в кабине,
Я не сажал, да и рулил не я.
Хотя здесь правды не найти в помине,
Коль он начальник, значит я – свинья.
Из самолёта вылез я с опаской
И, сделав шаг, застрял на полпути,
А шеф, играясь кислородной маской,
Просил меня поближе подойти.
И, как всегда, я вновь спасался бегством
Давно ль по морде маской получал?
И вновь меня инструктор, вспомнив детство,
Вокруг аэроплана всё гонял.
Но в этот раз недолго длилась гонка,
Инструктор мой сегодня быстро сдал,
Видать, вчера, отведал самогонки,
Иль ночью с бабой силы растерял.
Он, тяжело дыша, мне крикнул в спину:
«Ну ладно хватит, тормози родной!
Я так с тобой до срока дуба двину,
Пойдём, закурим лучше по одной!»
И я остановился, мне ведь тоже
Изрядно надоела беготня,
Ну что ж, пускай он врежет мне по роже
И превратит в ничтожество меня!
Он сам ведь жертва, этот мой мучитель,
К тому же я, как пёс, к нему привык,
А он ко мне, как к школьнику учитель,
И оба мы по-своему правы.
Он подошёл, толкнул меня под рёбра.
И произнёс: «Ну, что ты, мать твою,
Скажи спасибо, я сегодня добрый,
Пошли в квадрат, там кофе уже пьют».
Потом сказал: «Короче так, парнишка,
Съешь бутерброд и выпей кофейка,
Да не забудь мне дать на подпись книжку
И полетишь на допуск с комполка.
Ты не трухай и делай, как учили,
Летать ты можешь, я не стану врать,
За этот срок мартышку б надрочили,
Ты ж – гомо сапиенс, едрёна мать!»
Что гомо я, так то коню понятно,
А то, что сапиенс, лишь знаю я,
И понял я, что нет пути обратно,
И что летать теперь судьба моя!
Я рядом шёл, а шеф с отцовской лаской,
Беззлобно матерился и добрел
И всё махал своей зелёной маской,
Которой так меня и не огрел…

****

ПОСВЯЩЕНИЕ МАКС-2007

Стоим на лётном поле. Облысели…
И располнели – просто не узнать!
На МАКСе собрались в конце недели
Ребята, что не устают летать…
Пускай во сне! Пускай сейчас глазами,
Следя за тем, что «Витязи» творят!
В душе подъём – не выразить словами…
И смотрит в небо восхищенный взгляд!
И мы когда-то были «рысаками»!
Кто много смог, кто что-то не успел…
Но наше братство не ослаблено годами!
У Харьковчан полно совместных дел.
Пусть всё получится! Я в это свято верю!
Чугуевцы – талантливый народ!
Они в любой работе просто звери!
Пилоты, за ХВВАУЛ! А ну, вперёд!!!
23.08.2007

****

СТИХИ О РЫЦАРЯХ НЕБА
Посвящение 25-летию выпуска ХВВАУЛ-82

Вот так толпой мы не сидели четверть века,
Нас разделяли и границы и года.
Иных ребят уже на этом свете нету,
Но мы ХВВАУЛовцы и это навсегда!
За альма-матер! За наш ХВАУЛ!
Хоть он сейчас лежит в руинах,
Он наши души узлом стянул,
И стали мы душой единой!
Пускай, различны наши звёзды и погоны,
Ведь в основном они пылятся по шкафам,
Сегодня вспомним мы свои круги и зоны,
И каждый первую свою приставку – САМ!
И пусть ХВВАУЛ для многих нынче – заграница,
Иной начальной точки нам не суждено,
Года меняют положение и лица,
Но мы всегда едины, небо ведь одно!
Немного грустно, что придётся вновь расстаться,
Точь-в-точь как это было, кажется, вчера.
Но без разлуки невозможно повстречаться,
Ну так. за встречу, господа офицера!
2007 г.

****

Я согласен – и впредь не платите,
Пусть шатает меня на ходу,
Не давайте жилья, не кормите,
Всё равно на работу приду!
День получки – нет траурней даты,
Просто нет её в этом году,
Не давайте паёк и зарплату,
Всё равно на работу приду!
Отдыхать ни за что не поеду,
Это море «имел я в виду».
Чай пустой и сухарик к обеду,
Всё равно на работу приду!
И лечиться мне вовсе не надо,
Могут вылечить вдруг на беду,
Не нужны никакие награды,
Всё равно на работу приду!
Ничего, что одежда в заплатах,
Я не вру вам, имейте в виду.
Даже если проезд будет платным,
Всё равно на работу приду!
Я приду, даже если затменье,
Даже если начальник Иуда,
Даже если в мозгу помутненье,
Я приду, НО РАБОТАТЬ НЕ БУДУ!

****

Я – МИГ-29

Я – МиГ-29, я нынче в цене,
Я очень доволен собою,
Но кто-то чужой копошится во мне,
Готовясь к учебному бою.
И нет красных звёзд на моих плоскостях –
Крестами теперь они мечены.
И здесь я, конечно, уже не в гостях –
В Люфтваффе прописан навечно.
Но я – русский МиГ, я рождён под Москвой,
Испытан по полной программе.
Я помню пилота с седой головой –
Мы вместе сдавали экзамен.
Меня он учил к верху брюхом летать,
Крутым виражам и посадкам.
И громко порой вспоминал чью-то мать,
Когда получалось негладко.
Мы вместе творили такие дела:
Скольжения, срывы, вращенья!
И белою пеной срывался с крыла
Разреженный воздух с шипеньем.
Два острых киля пели песнь в унисон.
В кабине был ас, не салага,
Но как был, однако, он в небо влюблён,
Сидящий во мне пилотяга.
Всё в прошлом, а ныне баронский сынок,
Безусый пилот Бундесвера
Меня оседлал будто я – Горбунок
И мной бороздит атмосферу.
Ну, что вам сказать: я, конечно, же рад
За наших безродных комрадов,
Но помнят ещё старики Сталинград
И в Питере помнят блокаду.

****

ДЕЛО БЫЛО, КАЖЕТСЯ, В ЧЕТВЕРГ
Слова и музыка Евгения ДУЦ

Тише, братцы, очень вас прошу,
Не шумите только ради бога.
Я сейчас вам случай расскажу,
Времени займу совсем немного.
Дело было, кажется, в четверг,
Полупьяный я залез в кабину.
Дали взлет! И словно птичку вверх,
Я подбросил сильную машину.
Я летел, купаясь в облаках,
Отражая солнечные блики.
Пятый океан держал в руках,
Голубой, волнующий, великий!
И подумал, братцы, я тогда,
Что не надо женщин мне и водки.
Вот бы здесь остаться навсегда,
Век прожить блаженный, хоть короткий.
Но мысль мою прервал какой-то звук.
Выйдя из мечтательной дремоты,
Я увидел, как, качнувшись, вдруг,
До нуля упали обороты.
Сразу наступила тишина,
Будто заложило чем-то уши.
Двигателю, понял я, хана,
Протрезвевши, как в холодном душе.
А аэродром мой так далёк,
Дотянуть никак нельзя машины,
А кругом на Запад и Восток
Ни одной порядочной равнины.
О беде в эфир я прокричал,
Глотка с перепою, как вибратор.
Но меня никто не услыхал,
Потому что сел аккумулятор.
Но не очень я напуган был,
И ничуть, друзья, не растерялся.
Я по ручкам дал, что было сил,
Но фонарь, проклятый, не сорвался.
И тогда решил: сквозь него,
Сквозь фонарь летящий гроб покинуть.
Но опять не вышло ничего,
Неужели суждено погибнуть?
Эх, и куда ж ты смотришь, божья мать?
Молодые в жизненном расцвете.
Так и будут, что ли, погибать,
Не прожив и двадцати на свете?
Злость мгновенно вытеснила страх,
Злость на смерть и на «тупого» бога.
Понял я, что всё в моих руках,
И борьба за жизнь – моя подмога.
На высотомер я посмотрел,
До земли ещё не так уж мало.
Луч надежды вновь меня согрел,
А в голове идейка созревала.
И созрела! Кажется, решил
Эту твёрдолобую проблему.
В две секунды я разъединил
Привязную прочную систему.
Как змея, прогнулся я вперед
И, пружинясь, резко приподнялся.
Только плекс был крепким, словно лёд,
И сначала мне он не поддался.
Я от неудачи озверел,
Но не сдался, а, изнемогая,
Головой таранил и пыхтел,
Скорлупу с досады проклиная.
А самолёт стремительно летел.
Вот земля близка – дома и трубы.
С ней я целоваться не хотел,
Так ужасны те земные губы.
Я представил памятник в цветах,
Гроб, друзей и женщин в чёрных платьях,
И опять безумный дикий страх
Мою волю сжал в своих объятьях.
А башка трещала, как орех,
И в глазах вдруг призрак появлялся,
А порой безумный дикий смех
Из груди дрожащей вырывался.
Но недолго в нервах был обрыв,
Продолжался он всего мгновенье.
Я, себя за пятку укусив,
Сразу вышел из оцепененья.
А потом, что ж было, боже мой?
Я в экстазе рвал стекло руками.
Свежий ветер пел над головой,
Грудь лизал тугими языками.
Вот и все! Я, кажется, пробил
К жизни путь, теперь и прыгать можно.
И, собравшись из последних сил,
Начал выбираться осторожно.
Пульс по венам учащенно бил.
Уж наружу высунув полтела,
Вспомнил я, что парашют забыл,
И внутри все вдруг заледенело.
Но, видать, проснулась божья мать
Иль аэродинамика сыграла,
Самолёт вдруг вышел из пике,
Меня ж опять в кабину засосало.
Вижу: перед носом огород
И бабку, что знаменьем осеняла.
Как учили, ручку подобрал,
И ботва под задом зашуршала.
Без шасси я аварийно сел.
Повезло, чего тут говорить.
ПСС немедля прилетел
И забрал меня. Так будем жить!
Вот такое, братцы, вам кино.
Правду рассказал, как на духу.
Ставлю богу свечки я теперь
И перед полётами не пью.

****

СЛОВО «ВЗЛЕТАЙТЕ» ЛЕТИТ В ЭФИР
Слова и музыка Евгения ДУЦ

Слово «взлетайте» летит в эфир.
Грохот турбин отразил бетон.
Даже орлы так не видят мир
Нам полюбился небес закон.

Припев:
Небо, ты манишь синевой.
Связан навеки я с тобой.
Трудно бывает иногда,
Но неразлучны мы всегда.

Над горизонтом горит рассвет.
Снова комэск шлемофон берёт.
Смотрит, прищурясь на солнца свет,
И говорит, как всегда: «Вперёд!»

Припев.

Тяжесть свинцовая давит вниз.
Всё вперемешку – земля небосвод.
Мы с самолётом своим срослись –
Кто истребитель, тот нас поймет.

Припев.

Ветер встревоженный лижет борт.
Вихрем, срываясь с крыла, летит.
Парни лихие идут на взлёт.
Небо зовёт нас с бетонных плит.

Припев.