Эпизод \\\\[112й]//// ЛИБО ТЫ, ЛИБО ТЕБЯ! ПЕРВЫЙ РАУНД
•>> Правда в том, чтобы скрыть правду
•>> Волк готовится к прыжку
•>> Правда и ложь – в афоризмах и диалогах из кино
8 августа 1972 г. (вторник)
— Спокойно! Кажется, я снова попал впросак!Из америк. худ. сериала «Андромеда»
— Правда иногда в том, чтобы скрыть правду.Из худ. к/ф-ма «Дни лётные»
Ночью мне снились лошади – белые, гнедые, в яблоко. В яблоко было особенно много… Они куда-то неслись мимо меня. А я пытался их остановить. И у меня это никак не выходило.
Мама говорила, что лошади в яблоко снятся к тому, что в этот день тебе будут много врать…
Увы! Врать пришлось мне!
…Я зарулил свой Эл на стоянку. Самолёт тут же обступили со всех сторон техники и лётчики-инструкторы. Настроение у меня препаршивое. Но вида не показываю, хорохорюсь. Тяну стоп-кран на себя и выключаю двигатель. Техник самолёта открывает мне фонарь кабины и устанавливает распорку. Техник звена лейтенант Юрченко вплотную подходит к замкам фонаря второй кабины. Показывает рукой и громко говорит:
— Флажок [рукоятки герметизации] поднят до конца вверх!
Это означает, что задний кабинет перед полётом герметизировался с внешней стороны.
Я молчу, делаю вид, что мне это неинтересно. Медленно продолжаю выпутываться из подвесной системы парашюта. Вылез из кабины. Снимаю с горла ларингофоны и прячу их в карман.
К самолёту подходит инженер аэ капитан Юсупов. А я в последние секунды решаю для себя извечный вопрос: быть или не быть?
— Рассказывай! — офицер требовательно посмотрел на меня.
Говорить ничего не хотелось. Но приходится.
— Начал взлёт. Самолёт оторвался от земли. Скорость нарастала. И я отчётливо услышал шум сзади. Подумал ещё: может, перкаль где-то в нише шасси оторвалась? Вот и гудит. Убрал шасси. Шум продолжался. Убрал закрылки – эффект нулевой, ничего не меняется. Мелькнуло: может, движок?! Перевёл взгляд на приборы контроля работы двигателя: обороты, ТВГ, давление масла и топлива – всё в норме. «В чём дело?» — думаю. И тут ощутил прохладу. Обычно ведь в кабине жарко, пока высоту не наберёшь. А тут прохладно! И ветерок гуляет. Что такое? Проверил рукоятку герметизации своей кабины – стоит в положении «вперёд до отказа». Наклонился посмотреть – щели нет, т.е. шланг герметизации цел. «Задняя [кабина], — подумалось мне. — Как это я не проверил? Придётся докладывать на СКП!» Доложил. Приказали заходить на посадку. Выпустил шасси. Тут перед четвёртым разворотом вспомнил: ведь сяду – пропадёт заправка. Может быть, загерметизирую заднюю кабину сам? А достану ли я рукой рычажок герметизации? Попробовал. Протиснул кисть руки в вырез перегородки плексиглаза. И к своей радости ощутил пальцами рукоятку крана герметизации задней кабины. Потянул на себя. Секунд через пять шум стих. Доложил РП, сказал, что всё в порядке. Он переспросил. А потом мне дали зону…
— Да герметизировал я заднюю кабину! Герметизировал! И флажок стоит в верхнем положении! — выкрикнул техник 76го, невысокого росточка младший сержант, Витя, кажется.
Никто не обратил внимания на эти всплески эмоций. Я тоже промолчал. Стою в кругу техсостава. Состояние такое, будто сейчас будут линчевать.
Вижу: сомневается инженер.
— Как же ты достал кран герметизации задней кабины? — вкрадчиво, с издёвкой проговорил он.
И хитро улыбается, как бы говорит: «Вот мы тебя и поймали!»
— Очень просто! — пожимаю я плечами. — Сейчас покажу!
Сажусь в кабину. Фонарь задней кабины захлопывают, но кабину с внешней стороны флажком не герметизируют – рычажок в крайне-заднем положении.
Чтобы быть «ближе к жизни», я надел подвесную систему парашюта, пристегнулся ремнями к креслу. Юсупов за моими действиями настороженно наблюдает, но ни во что не вмешивается, он только смотрит. Потом я правой рукой взялся за ручку управления (вроде пилотирую). Элка тут же чутко шевельнула элеронами и рулём высоты. А левой – потянулся назад к вырезу на перегородке… Моя узкая кисть руки проскальзывает в окошко. Я, упираясь ногами в педали, приподнимаюсь из кресла, тянусь, тянусь… Тянусь! Наконец, кончиками пальцев нащупываю рифлёный шарик рукоятки герметизации, подтягиваю его и затем передвигаю в положение «вперёд на себя».
Всё! Кабина загерметизирована!
Все вокруг поощрительно загалдели.
Расстёгиваюсь. С видом героя вылажу из кабины.
Юсупов делает недоверчивую физиономию.
— А флажок? Если техник, как выходит по-твоему, забыл её загерметизировать, то, как же флажок оказался вверху до конца?
— Этого я не знаю! Я рассказал, как было. Остальное решать вам!
Младший сержант не сдавался, доказывал, что он герметизировал заднюю кабину.
— Ну, ничего, ничего! САРПП покажет, у кого была разгерметизирована кабина! — проговорил техник другого звена старший лейтенант Ключников. А капитан Юсупов глянул при этом мне в самые зрачки.
Зная хорошо авиационное оборудование, я решительно возразил (как же не показать в такой ситуации свои знания?):
— Да ничего он не покажет! — равнодушно махнул я рукой. — Замки кабин закрыты, разовых команд у САРППа таких нет, высота была небольшая – лампочка «Давление в кабине» не загоралась. Так что на плёнке ничего такого вы не прочтёте!
— Тихо! Не ругайтесь! Посмотрим!
На том и порешили. Через полчаса плёнка бортового самописца была проявлена и карточка дешифрирования готова.
Как я и говорил, на плёнке САРПП никаких аварийных разовых команд не случилось. А с чего они «случатся», если к этому отношению имеет лишь одна разовая команда: «Давление в кабине», а высота была небольшой?
Как всегда после полётов было построение личного состава. Пока нет РП, лётчики и курсанты оживлённо делились мнением о прошедшей лётной смене.
Замечаю, как старший лейтенант Ключников лётчикам в стороне показывает жестами мои действия в воздухе, комментируя их. Но почему-то герметизирует заднюю кабину не левой, а правой рукой.
«Ну-ну! Попробуй это сделать правой рукой!» — подумалось мне.
И перевожу внимание на другую группу. Юсупов излагает мои действия Хотееву. Тот ему что-то тихо возражает. Используя фигуры других курсантов, скрываясь за ними, подхожу чуть ближе. До меня доносятся обрывки фраз:
— Да он неглупый парень!.. Запутать его будет очень трудно: уж больно хорошо знает авиатехнику! Не хорошо – отлично! Это даже инспектор из Рогани отметил. Лучше всех курсантов в звене знает! Может, в эскадрилье! Или даже в полку!.. А то, что… — ветер уносит слова кэзэ в сторону. — …надо разобраться… Что-то здесь не так! И мне это не нравится! Попробую по-другому… Неглупый он! Но я его хитрее!..
«Посмотрим, кто кого хитрее!» — мстительно думаю я.
Улавливаю последнюю фразу инженера:
— В любом случае за то, что доложил – молодец! А за то, что в воздухе исправил ошибку техника – надо сурово наказать!
«Как! Опять наказать? Чёрт! У вас что, других мер воздействия нет? Только и знают, что отстранять от полётов! И когда я летать буду снова?»
Командир звена оборачивается. Отыскивает взглядом мою персону. Я делаю равнодушный вид и отворачиваюсь, будто ничего не слышал. Хотеев отходит от инженера и волчьей походкой идёт в мою сторону.
Так! Волк готовится к прыжку!
«Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! — приходит мне на ум слова из басни дедушки Крылова. — Ну, давай-давай, волчара!»
— Рассказывай, как было в воздухе! — и КЗ смотрит прямо в зрачки.
«Этим меня не проймёшь, я – не Галага и не Изюмов!»
Рассказываю, ни на шаг не отступая от своей первоначальной версии, изложенной прилюдно сразу после полёта. Нутром чувствую: путаться, излагать новые подробности нельзя – будет неправдоподобно.
— И ты достал рукоятку [крана] герметизации задней кабины? Из передней? Не верю!
— Так же мне сказал инженер эскадрильи на земле, — пожимаю я плечами, всем своим видом демонстрируя обиду. — Я сел в кабину, пристегнулся. И показал всему техническому люду. Там, кстати, и лётчики стояли…
— Ладно! Становись в строй! Разберёмся!
Первый раунд выигран!
Но, бог ты мой, до чего же паршиво на душе! Будто дюжина котов нагадила мне туда!..
Мама говорила, что лошади в яблоко снятся к тому, что в этот день тебе будут много врать…
Увы! Врать пришлось мне!
…Я зарулил свой Эл на стоянку. Самолёт тут же обступили со всех сторон техники и лётчики-инструкторы. Настроение у меня препаршивое. Но вида не показываю, хорохорюсь. Тяну стоп-кран на себя и выключаю двигатель. Техник самолёта открывает мне фонарь кабины и устанавливает распорку. Техник звена лейтенант Юрченко вплотную подходит к замкам фонаря второй кабины. Показывает рукой и громко говорит:
— Флажок [рукоятки герметизации] поднят до конца вверх!
Это означает, что задний кабинет перед полётом герметизировался с внешней стороны.
Я молчу, делаю вид, что мне это неинтересно. Медленно продолжаю выпутываться из подвесной системы парашюта. Вылез из кабины. Снимаю с горла ларингофоны и прячу их в карман.
К самолёту подходит инженер аэ капитан Юсупов. А я в последние секунды решаю для себя извечный вопрос: быть или не быть?
— Рассказывай! — офицер требовательно посмотрел на меня.
Говорить ничего не хотелось. Но приходится.
— Начал взлёт. Самолёт оторвался от земли. Скорость нарастала. И я отчётливо услышал шум сзади. Подумал ещё: может, перкаль где-то в нише шасси оторвалась? Вот и гудит. Убрал шасси. Шум продолжался. Убрал закрылки – эффект нулевой, ничего не меняется. Мелькнуло: может, движок?! Перевёл взгляд на приборы контроля работы двигателя: обороты, ТВГ, давление масла и топлива – всё в норме. «В чём дело?» — думаю. И тут ощутил прохладу. Обычно ведь в кабине жарко, пока высоту не наберёшь. А тут прохладно! И ветерок гуляет. Что такое? Проверил рукоятку герметизации своей кабины – стоит в положении «вперёд до отказа». Наклонился посмотреть – щели нет, т.е. шланг герметизации цел. «Задняя [кабина], — подумалось мне. — Как это я не проверил? Придётся докладывать на СКП!» Доложил. Приказали заходить на посадку. Выпустил шасси. Тут перед четвёртым разворотом вспомнил: ведь сяду – пропадёт заправка. Может быть, загерметизирую заднюю кабину сам? А достану ли я рукой рычажок герметизации? Попробовал. Протиснул кисть руки в вырез перегородки плексиглаза. И к своей радости ощутил пальцами рукоятку крана герметизации задней кабины. Потянул на себя. Секунд через пять шум стих. Доложил РП, сказал, что всё в порядке. Он переспросил. А потом мне дали зону…
— Да герметизировал я заднюю кабину! Герметизировал! И флажок стоит в верхнем положении! — выкрикнул техник 76го, невысокого росточка младший сержант, Витя, кажется.
Никто не обратил внимания на эти всплески эмоций. Я тоже промолчал. Стою в кругу техсостава. Состояние такое, будто сейчас будут линчевать.
Вижу: сомневается инженер.
— Как же ты достал кран герметизации задней кабины? — вкрадчиво, с издёвкой проговорил он.
И хитро улыбается, как бы говорит: «Вот мы тебя и поймали!»
— Очень просто! — пожимаю я плечами. — Сейчас покажу!
Сажусь в кабину. Фонарь задней кабины захлопывают, но кабину с внешней стороны флажком не герметизируют – рычажок в крайне-заднем положении.
Чтобы быть «ближе к жизни», я надел подвесную систему парашюта, пристегнулся ремнями к креслу. Юсупов за моими действиями настороженно наблюдает, но ни во что не вмешивается, он только смотрит. Потом я правой рукой взялся за ручку управления (вроде пилотирую). Элка тут же чутко шевельнула элеронами и рулём высоты. А левой – потянулся назад к вырезу на перегородке… Моя узкая кисть руки проскальзывает в окошко. Я, упираясь ногами в педали, приподнимаюсь из кресла, тянусь, тянусь… Тянусь! Наконец, кончиками пальцев нащупываю рифлёный шарик рукоятки герметизации, подтягиваю его и затем передвигаю в положение «вперёд на себя».
Всё! Кабина загерметизирована!
Все вокруг поощрительно загалдели.
Расстёгиваюсь. С видом героя вылажу из кабины.
Юсупов делает недоверчивую физиономию.
— А флажок? Если техник, как выходит по-твоему, забыл её загерметизировать, то, как же флажок оказался вверху до конца?
— Этого я не знаю! Я рассказал, как было. Остальное решать вам!
Младший сержант не сдавался, доказывал, что он герметизировал заднюю кабину.
— Ну, ничего, ничего! САРПП покажет, у кого была разгерметизирована кабина! — проговорил техник другого звена старший лейтенант Ключников. А капитан Юсупов глянул при этом мне в самые зрачки.
Зная хорошо авиационное оборудование, я решительно возразил (как же не показать в такой ситуации свои знания?):
— Да ничего он не покажет! — равнодушно махнул я рукой. — Замки кабин закрыты, разовых команд у САРППа таких нет, высота была небольшая – лампочка «Давление в кабине» не загоралась. Так что на плёнке ничего такого вы не прочтёте!
— Тихо! Не ругайтесь! Посмотрим!
На том и порешили. Через полчаса плёнка бортового самописца была проявлена и карточка дешифрирования готова.
Как я и говорил, на плёнке САРПП никаких аварийных разовых команд не случилось. А с чего они «случатся», если к этому отношению имеет лишь одна разовая команда: «Давление в кабине», а высота была небольшой?
Как всегда после полётов было построение личного состава. Пока нет РП, лётчики и курсанты оживлённо делились мнением о прошедшей лётной смене.
Замечаю, как старший лейтенант Ключников лётчикам в стороне показывает жестами мои действия в воздухе, комментируя их. Но почему-то герметизирует заднюю кабину не левой, а правой рукой.
«Ну-ну! Попробуй это сделать правой рукой!» — подумалось мне.
И перевожу внимание на другую группу. Юсупов излагает мои действия Хотееву. Тот ему что-то тихо возражает. Используя фигуры других курсантов, скрываясь за ними, подхожу чуть ближе. До меня доносятся обрывки фраз:
— Да он неглупый парень!.. Запутать его будет очень трудно: уж больно хорошо знает авиатехнику! Не хорошо – отлично! Это даже инспектор из Рогани отметил. Лучше всех курсантов в звене знает! Может, в эскадрилье! Или даже в полку!.. А то, что… — ветер уносит слова кэзэ в сторону. — …надо разобраться… Что-то здесь не так! И мне это не нравится! Попробую по-другому… Неглупый он! Но я его хитрее!..
«Посмотрим, кто кого хитрее!» — мстительно думаю я.
Улавливаю последнюю фразу инженера:
— В любом случае за то, что доложил – молодец! А за то, что в воздухе исправил ошибку техника – надо сурово наказать!
«Как! Опять наказать? Чёрт! У вас что, других мер воздействия нет? Только и знают, что отстранять от полётов! И когда я летать буду снова?»
Командир звена оборачивается. Отыскивает взглядом мою персону. Я делаю равнодушный вид и отворачиваюсь, будто ничего не слышал. Хотеев отходит от инженера и волчьей походкой идёт в мою сторону.
Так! Волк готовится к прыжку!
«Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! — приходит мне на ум слова из басни дедушки Крылова. — Ну, давай-давай, волчара!»
— Рассказывай, как было в воздухе! — и КЗ смотрит прямо в зрачки.
«Этим меня не проймёшь, я – не Галага и не Изюмов!»
Рассказываю, ни на шаг не отступая от своей первоначальной версии, изложенной прилюдно сразу после полёта. Нутром чувствую: путаться, излагать новые подробности нельзя – будет неправдоподобно.
— И ты достал рукоятку [крана] герметизации задней кабины? Из передней? Не верю!
— Так же мне сказал инженер эскадрильи на земле, — пожимаю я плечами, всем своим видом демонстрируя обиду. — Я сел в кабину, пристегнулся. И показал всему техническому люду. Там, кстати, и лётчики стояли…
— Ладно! Становись в строй! Разберёмся!
Первый раунд выигран!
Но, бог ты мой, до чего же паршиво на душе! Будто дюжина котов нагадила мне туда!..
Вдогонку:
••>> — Все косячат. Я думал, вы подходите под определение «все».
— Я не накосячил!
Из америк. худ. сериала «Доктор Хаус»
••>> — Является ли ложь – ложью, если все знают, что это ложь?
Из америк. худ. сериала «Доктор Хаус»
••>> — Это неправда!
— Все, конечно, лгут! Но проведя так много времени вместе, так сильно не стараются!
Из америк. худ. сериала «Доктор Хаус»
Ab haedis segregare oves¹
<<•>> Совесть – это тоненький голосок, который просит тебя не делать того, что ты только что сделал.
Из курсантских записных книжек
<<•><><•>>
<<•>> Человек прекрасно слышит голос разума, но он ему противен.
Авессалом ПОДВОДНЫЙ
<<•><><•>>
<<•>> Мир желает быть обманутым, пусть же его обманывают.
Карло КАРАФФА, итальянский кардинал
<<•><><•>>
<<•>> Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех.
Франсуа де ЛАРОШФУКО
<<•><><•>>
<<•>> — Как же вы напишете всю правду?
— Я напишу её совершено спокойно, потому что никто и никогда не узнает, правда ли это…
— Я напишу её совершено спокойно, потому что никто и никогда не узнает, правда ли это…
Вера АФАНАСЬЕВА «Сексуальные Исследования Теория и Эксперименты»
<<•><><•>>
<<•>> Нет правых и неправых, побеждённых и победителей, есть люди, которые проходят через правду и ложь, поражения и победы.
Григорий ВОЛКОВ
<<•><><•>>
<<•>> — Я неуверен, что правда поможет.
— Это не тебе решать!
— Это не тебе решать!
Из худ. америк. сериала «Андромеда»
<<•><><•>>
<<•>> — Я ничего не помню, что им надо говорить?
— Ничего страшного, Лариса! Всё очень просто! Если будете говорить правду, ничего не надо запоминать!
— Ничего страшного, Лариса! Всё очень просто! Если будете говорить правду, ничего не надо запоминать!
Из худ. к/ф-ма «Русский сувенир», 1960 г.
<<•><><•>>
<<•>> — Я твой старый друг, ты должен мне поверить! Я знаю, какие ходят слухи, они неутешительны.
— Чего вы хотите? Чтобы я давал обещания, которые не сдержу? Лгать, чтобы поднять им настроение?
— Чуть-чуть лжи, совсем маленькой!
— Чего вы хотите? Чтобы я давал обещания, которые не сдержу? Лгать, чтобы поднять им настроение?
— Чуть-чуть лжи, совсем маленькой!
Из америк. худ. к/ф-ма «Джихад»
<<•><><•>>
<<•>> — Ты какой-то туманный.
— Почему? Потому что время от времени я нахожу правду?
— Почему? Потому что время от времени я нахожу правду?
Из фр. худ. к/ф-ма «Белами»
<<•><><•>>
<<•>> — Кевин солгал!
— Да уж! Это шокирует!
— Да уж! Это шокирует!
Из америк. худ. сериала «Доктор Хаус»
_____________________
1 Ab haedis segregare oves (лат.) – Отделять овнов от козлищ. Иными словами – праведных от неправедных и хорошее от дурного. (Евангелие от Матфея, 25: 31-33)
Автор: Юрий Фёдоров
Просмотров: 50
Опубликовано 12 лет назад.
Категория:
Зарницы памяти