Взлёт

•>> Лётчик-штурмовик полковник Старовойтов Ф.С.
•>> Как работала немецкая разведка
•>> Советский ас подполковник Федорец С.А. в Корее
•>> «МиГи» против «Сейбров». Итоги воздушных боёв

24 августа 1971 г. (вторник)

      Всегда чувствуешь себя в долгу перед теми, кто больше, чем ты померялся силами со смертью.

Юрий БЕДЗИК, «Сильные мести не жаждут

      — Знаешь ли ты Федорца¹? — спросила меня Лидия Сергеевна, мамина подруга, тоже работающая в военном госпитале.
      — Конечно, знаю! — уверенно ответил я.
      Этот замечательный человек летом 1970 года был начальником штаба приёма нашего курса. Интеллигентен, всегда собран, спокоен, грубого слова от него не услышишь. Только чуть улыбается, когда поругаться или отодрать кого-то нужно. Но улыбается не от удовольствия, а чтобы успокоиться и держать себя в руках. Как потом выяснилось, в авиации он – человек не случайный! Военный лётчик-истребитель, подполковник в отставке, заместитель командира полка, участник боёв с американцами в Корее (начало 50х годов). Он даже имеет на своём счету несколько сбитых американских «Сейбров»! А это что-нибудь да значит!
      — Я у него как-то спросила, знает ли он Кручинина, сына нашей сотрудницы, который учится в ХВВАУЛ? Он, подумав, ответил: «Пожалуй, знаю!» Потом у нас лежал тоже ваш офицер, майор Пожарский, страшный такой! Лежал в госпитале и полковник Родин¹, ваш начальник политотдела, Герой Советского Союза, которому, по моему мнению, не хватает скромности. А мне очень нравится Филипп Степанович Старовойтов¹, честный, скромный, мужественный человек! Я любила приходить в палату, где он лежал! С ним интересно поговорить! Он же фронтовик, военный лётчик!
      Филиппа Степановича я хорошо знал! Полковник, в годы войны летал на штурмовиках Ил-2, был заместителем командира штурмовой авиадивизии.
      Вот что о нём писал в своих военных воспоминаниях «Над полем боя» Дважды герой Советского Союза впоследствии маршал авиации Ефимов А.Н.:

      «Взлёт, сбор группы, встреча с истребителями прикрытия проходят строго по плану. В строю двадцать четыре самолёта. Группу ведет заместитель командира дивизии подполковник Филипп Степанович Старовойтов. Ещё не так давно он командовал нашим штурмовым авиационным полком. По привычке его тянуло к боевым друзьям, с которыми было пройдено столько опасных боевых маршрутов.
      Лётчики и воздушные стрелки, инженерно-технический состав любили своего старого командира. Для них он был как отец. Его напускная строгость никого не обижала. В авиацию Филипп Степанович пришел из кавалерии. Хоть и много воды утекло с тех пор, но некоторые давние привычки у Старовойтова остались. Он, например, редко когда отдавал команду: «По самолетам!» Обычно перед вылетом любил ввернуть свое, кавалерийское: «Ну что, по коням!» — и тотчас спешил к своему штурмовику.
      Любили Старовойтова за храбрость и простоту. Он всегда первым летал на боевые задания и быстро ориентировался в обстановке. Возвращаясь на аэродром, успевал осмыслить свой вылет, собрать летчиков в кружок и дать им перед вылетом необходимые советы.
      От командира дивизии подполковнику Старовойтову часто доставалось за эти полёты.
      — Вы не просто лётчик, Филипп Степанович, — укорял его Смоловик. — Вы руководитель!
      Старовойтов соглашался, но как только попадал на аэродром, то просил внести его в плановую таблицу и улетал на боевое задание. Иногда он делал по два, а то и по три вылета».

>> [На фото: в центре заместитель командира штурмовой авиадивизии лётчик-штурмовик полковник Старовойтов Филипп Степанович.
Рядом (третий слева) лётчик-штурмовик Герой Советского Союза  капитан Ефимов Александр Николаевич (будущий дважды Герой Советского Союза, будущий Главком ВВС, будущий маршал авиации). На обороте фотографии рукой Ф.С. Старовойтова фиолетовыми чернилами выведено: «В дни разгрома фашистов. Мариенбург. 28.3.1945 год». Фото из личного архива автора.] <<

     …Однажды, когда полковник Старовойтов лежал в госпитале, мама подошла к нему и попросила:
      — Филипп Степанович, мой сын, десятиклассник. И он очень хочет стать военным лётчиком-истребителем! Пожалуйста, поговорите с ним, чтобы он не поступал в лётное училище!
      Филипп Степанович улыбнулся:
      — Если я с ним поговорю, Валентина Сергеевна, он обязательно станет военным лётчиком!
      Так мы с ним и познакомились. Я частенько приходил к Филиппу Степановичу в госпиталь, пока он там лечился. Потом и к нему домой. Он интересно рассказывал о военной авиации, воздушных боях, поисках немецких танков, когда вылетал на воздушную разведку на Ил-2.

>> [Лётчик-штурмовик заместитель командира штурмовой авиадивизии полковник СТАРОВОЙТОВ Филипп Степанович.
Фото из личного архива автора. Публикуются впервые] <<

       ••>> [Память у меня была острая и кое-что из его рассказов я тогда записывал в тетрадку, но не всё сохранилось. Может, где-то ещё лежит? Вот и сейчас свои записи я пополню из листочков с мелким почерком подростка, что сохранились от того дня.] <<••
      Как-то я пришёл к Филиппу Степановичу. А в их палате все оказались бывшие фронтовики. И при мне зашла речь о гитлеровской разведке. Тема разведки, как и авиация, меня всегда интересовала. А тут рассказы фронтовиков! Лежавший в этой палате полковник Хляпов Иван Петрович¹, пехотинец, рассказывал:
      — Сорок первый год, сентябрь месяц. Немцы нас бьют и в хвост, и в гриву. Я тогда уже командовал батальоном. И вот оказались мы в окружении. Бои были сильные! А в окружении, какое может быть снабжение?! Сразу возникает напряженка с питанием. У меня, как командира, голова болит не только, как отразить гитлеровские атаки, но и чем бойцов кормить! Все продукты честно делились. И чтобы не было никому обидно, делилось всё на порции, один отворачивался, другой указывал на порцию и спрашивал: «Кому?» Отвернувшийся называл наугад: «Иванову», «Петрову» и так все фамилии бойцов и командиров.
      Иван Петрович примолк, глядя в окно, как бы вспоминая те дни. Потом продолжил:
      — Однажды немцы выставили из окопов громкоговорители и на русском языке с немецким акцентом воспроизвели эту делёжку с указанием фамилий почти всех бойцов моего батальона! Заключительная фраза звучала в их интерпретации так: «— Кому? — Иванову! — Кому? — Петрову! — Кому? — Комбату Ивану Хляпову!»
      Все в палате дружно засмеялись.
      — Сейчас-то смешно! — вытирая слёзы от смеха, говорил Иван Петрович. — А тогда было даже страшно! В окружении! Бои идут только десять дней! А они всех знают!
      — Это да! — отозвался со своей постели Филипп Степанович, которому из-за жесточайшего полиартрита трудно уже было передвигаться (он ходил только с костылями), поэтому частенько лежал. — Гитлеровская разведка работала здорово! Как-то сбили моего лётчика. Взяли его раненного в плен. Начали допрос. Он отказался отвечать на будь-какие вопросы. Это было потом подтверждено: действительно отказался – сохранились протоколы его допроса, что ли. Единственное, что они знали – его данные и полк, в котором он служил, – из его личных документов! Я случайно встретился с ним после войны. Лётчик этот мне рассказывал: «Когда я отказался отвечать на их вопросы, меня не били! Они и так всё откуда-то знали! Подполковник из военной разведки, что вёл допрос, улыбнулся мне и достаёт из ящика стола фотоальбом. «Вот это, — говорит на чистом русском языке и показывает фотографию, — ваш командир эскадрильи (называет воинское звание и фамилию)! Вот это – комиссар (называет воинское звание и фамилию). А вот это – ваш новый командир полка майор Старовойтов!» Даже фотография довоенная у них моя была!
      — К началу войны, — отозвался из угла другой фронтовик , тоже полковник, в в июне 1941 года бывший офицером-пограничником, а потом служивший в особом отделе и военной контрразведке «СМЕРШ», — немецкие разведслужбы собрали и могли представить данные почти на всех старших офицеров Красной Армии! Я уж не говорю про генералов!
      — А как ты, пограничник, оказался в «СМЕРШе»? — прерывает рассказчика Хляпов.
      — А где она была, эта самая граница после нападения немцев в 1941 году? Да меня и не спрашивали! Получил предписание, иди и служи! А работа та же: ловить шпионов! Кстати, в 1945 году, когда мы вышли к границам СССР, я снова стал пограничником. Пограничником и ушёл в отставку! Так вот! Одна операция по покушению на Сталина, великолепно задуманная немецкой разведкой, нашими контрразведчиками была сорвана! Эта операция по сей день считается самой серьезной из всех попыток покушения на Сталина. К её реализации немецкая служба безопасности СД приступила летом 1944 года.
      Все, в ожидании чего-то интересного сразу притихли. И полковник, воодушевлённый тишиной и нашим вниманием, рассказал…

     ••>> [В связи с тем, что об этом покушении на Сталина, которое немецкая разведка СД пыталась осуществить с помощью некоего Таврина-Шило, в печати достаточно хорошо освещалась, опускаю этот рассказ. Хотя он и изобилует множеством интересных подробностей. Причём, таких подробностей, перечитывая которые сегодня могу с уверенностью утверждать: рассказчик явно непонаслышке знаком с оперативной работой и тактикой допросов. Он был профессиональным контрразведчиком.
      Добавлю лишь, что, по словам нашего повествователя, даже после окончания войны время от времени Таврина и его жену-радистку Лидию Бобрик отвозили на конспиративную квартиру, откуда они передавали радиограммы в разведцентр, напоминая о себе, но ответа на них так и не получили. В Москве тоже никто не выходил с ними на связь. Осудили и расстреляли Тавриных только в 1952 году. Так долго их держали в живых до тех пор, пока они были нужны советской контрразведке, помогая опознавать заброшенных на советскую территорию немецких агентов. И на Лубянке, кроме того, ждали, что ими заинтересуются американцы, англичане или западные немцы, ставшие к тому времени нашими потенциальными противниками. К 1952 году немецких агентов, наверное, всех переловили, а американцы и иже с ними о Тавриных ничего не знали, поэтому в них нужды больше не было…
      Впрочем, одна группа немецких агентов, которая готовила в Москве почву для Таврина, из рук СМЕРШа в конце 1943 года выскользнула: руководитель группы бывший лейтенант Красной Армии молодой 20-летний парень, освободив арестовнного контрразведчиками своего радиста (!!), вместе с ним ушёл через линию фронта, а часть группы, которую в СМЕРШе выявить так и не удалось, – очень тонко работали – осталась в Москве. (Ну, не мог Таврин-Шило со своей радисткой ехать в Москву «в чистое поле» по такому важному заданию, как покушение на Сталина! Не мог!) Возможно, они и сообщили своим шефам о провале миссии Таврина. А сам Таврин нити для выхода на эту группу на Лубянке не дал, хотя перед расстрелом его обрабатывали здорово, в том числе и с применением мер физического воздействия (т.е. попросту пыток). Вот почему никто на связь к Таврину так и не вышел! Впрочем, даже если бы у Таврина признания смогли бы вырвать силой, оставшиеся агенты, зная о провале основного фигуранта, скорее всего, сменили места дислокации и оборвали все концы, на которые мог бы дать наводку Таврин…
      Об этой группе немецких шпионов и диверсантов с очень серьёзной подготовкой, заброской которой занимался сам шеф СД бригаденфюрер СС Вальтер Шеленберг, на страницах своих записок я расскажу подробно позже, когда это будет к слову, в Эпизоде 57м: «Рысь» (Димка)²: как на них вышли, как разрабатывали, отчего так и не смогли их взять, почему после неудачной попытки захватить его самого, «Рысь», будучи резидентом, не ушёл, а вернулся за своим другом на проваленную конспиративную квартиру, где полным ходом шёл обыск (хотя, являясь профессиональным разведчиком, не мог не представлять, насколько это может быть опасно!), как Димке удалось освободить своего радиста и сколько при этом они оперативников постреляли… И где?! В Москве, где действовали самые мощные и результативные секретные службы мира! Причём, я узнал об этой неудачной для нашей контрразведки операции непосредственно из уст человека, который в ней участвовал…] <<••

      …Я слушал рассказ о попытке покушения на Сталина, затаив дыхание. Вот это да! Где об этом можно ещё прочесть!
      Собираюсь уходить. Попрощался со всеми. Филипп Степанович, не смотря на мои возражения, став на костыли, пошёл меня проводить. В коридоре он посоветовал мне об услышанном широко нигде не рассказывать, особенно в училище после поступления. По крайней мере, пока об этом не будет напечатано в советской печати! И взял с меня обещание нигде не называть фамилию, имя и отчество автора рассказа о Таврине.
      — Знаю я этих «пограничников»! Чего он в Харькове после службы оказался? Где здесь граница? Иногда он такие вещи по вечерам рассказывает, что только рот раскрываешь!
      — Жаль, что меня по вечерам в вашей палате нет! — улыбнувшись, искренне вздыхаю я. — А про что он ещё рассказывал?
      — Об одном разведчике! Как он, в общем-то, молодой человек, выполняя личное задание самого Сталина, доставал итальянские дипломатические шифры!  
      — Дипломатические шифры! — ахнул я. — Вот это да! Расскажите, Филипп Степанович!
      — Потом как-нибудь! А теперь тебе домой пора!  
      ••>> [Слово, данное Филиппу Степановичу, я сдержал. И никому никогда не рассказывал об услышанном. Потому как возникнет естественный вопрос: откуда мне это известно? А фамилию рассказчика я обещал хранить в тайне.] <<••
      Вернувшись, дома я записал этот рассказ «пограничника» в свою тетрадку. И только теперь упомянул о нём в своих записках.

      Надо сказать, что чуть позже в «палате фронтовиков» я ещё услышал рассказ о разведчике Дмитрии Быстролетове. (Том самом, который добывал для Сталина дипломатические шифры. И не только фашистской Италии, кстати!) Как он, маскируясь под сумасшедшего английского лорда, через несколько границ провёз секретный образец итальянского скорострельного пулемёта в фашистский Берлин, откуда его переправили в Москву дипломатической почтой! Этого рассказа нет даже в опубликованных много лет спустя воспоминаниях Д.А. Быстролетова! Возможно, как-нибудь потом я к этому рассказу вернусь в своих записках. Но не сейчас!  И так много написал за один раз! Никогда ещё столько не писал! Устал! Может, перечитать? Нет, нельзя! Покажется глупым. Захочется всё уничтожить! Как это было с моим дневником за 9й класс…Вот заполню блокнот, тогда и почитаем, посмотрим, что у меня получается.

 Quia nominor leo⁶

  ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ

ФЕДОРЕЦ Семён Алексеевич родился в 1921 году. В 1940 г. заканчивает среднюю школу. В его аттестате (№ 107, выданный 17 июня) не было ни одной троечки. Берите пример:

      – русский язык – хорошо;
      – физика – хорошо;
      – русская литература – отлично;
      – химия – отлично;
      – арифметика – отлично;
      – геология и минералогия – отлично;
      – алгебра – хорошо;
      – астрономия – отлично;
      – геометрия – хорошо;
      – немецкий язык – отлично;
      – тригонометрия – хорошо;
      – рисование – отлично;
      – природоведение – отлично;
      – черчение – отлично;
      – история – отлично;
      – пение – отлично;
      – Конституция СССР – отлично;
      – физкультура – отлично;
      – география – отлично;
      – военное дело – отлично.

      В 1941 году Семён Федорец окончил Днепропетровский аэроклуб и в мае стал курсантом Одесской военной школы пилотов. В марте 1944 года по окончании обучения был отправлен на Ленинградский фронт, где попал в 403-й ИАП Войск ПВО. После перевооружения на самолеты Р-39 «Аэрокобра», уже в конце мая, полк был допущен к боевым дежурствам. Однако фронт уже далеко откатывался от границ Ленинграда и немецкие самолёты летали там крайне редко. Совершив до конца войны всего несколько боевых вылетов Семён Федорец только дважды увидел разведчик противника, да и то издалека…
      Весной 1946 года, после расформирования полка, капитан Федорец попал в 26-й ГвИАП, где и прослужил до 1949 года. В сентябре его перевели на Дальний Восток, в 1-ю аэ 913-го ИАП, командиром звена. В апреле 1952 года он убыл с полком в спецкомандировку в Китай. Первоначально дивизия базировалась на аэродроме города Аньшань и, готовясь к боям, находилась в резерве 64-го истребительного авиакорпуса. В конце августа 913-й ИАП под командованием подполковника Марченко В.А. перелетел на фронтовой аэродром Аньдун и с сентября приступил к боевым действиям в Корейском конфликте. Облёт района будущих сражений полк в полном составе выполнил 19 сентября 1952 года.
      Первые встречи с противником принесли и первые потери.
      Наиболее характерными ошибками лётчиков полка в первых воздушных боях были следующие:
      • потеря ведущего или потеря ведомого;
      • потеря ведущей или ведомой пары;
      • попытка выхода из боя пикированием;
      • уход от атаки на вираже;
      • лишние переговоры в бою;
      • длинные очереди из пушек и большая дальность стрельбы;
      • большие ошибки визуального определения дальности (вместо 300 м – 800-1000 м; вместо 3000 м – 1000 м и т.д.)
      Для поднятия морального духа молодых лётчиков победы нужны были как воздух. Поэтому так радовались все первой победе капитана Федорца, которую он одержал 17 декабря. Причём в этом бою Семён Алексеевич спас от гибели своего ведомого – старшего лейтенанта Попова.

     В тот день полк в составе всех трёх эскадрилий вылетел по тревоге и боевую задачу получил уже в воздухе. В районе цели на средней высоте после встречи с большой группой «Сейбров», завязался бой постепенно распавшийся на противоборства отдельных пар и звеньев. Сражение оказалось упорным, но безрезультатным, и уже совсем начало затихать, когда ведомый Федорца сообщил, что к нему в хвост пристроился «Сейбр» и атакует его. Семён Алексеевич тут же сориентировался, и дал команду ведомому идти по прямой с набором высоты, а сам энергично выполнил отворот влево с набором высоты. Затем он переложил свой самолёт вправо и сверху слева пошёл в атаку на проскочившего вслед за ведомым F-86.
      Федорец начал сближение с ним и, видя, что «Сейбр» уже ведёт огонь по напарнику, также ударил по противнику из всех трёх пушек. Дистанция была короткой – около 200 метров. От попаданий F-86 перевернулся и с дымным хвостом ушёл к земле. Упал и взорвался он в 15-20 км от залива. Самое главное, что эта первая в полку победа принесла понимание, что «Сейбров» последних модификаций очень даже можно бить.
      В воздушном бою 19 февраля 1953 г. был сбит командир 1-й эскадрильи майор Бабич С.И. Ему пришлось катапультироваться и потом провести некоторое время в госпитале. Командиром эскадрильи вместо него назначили Семёна Федорца, одержавшего, кстати, в том же бою, свою вторую победу. Новое назначение было встречено личным составом эскадрильи с большим воодушевлением. Третью победу Федорец одержал уже 21 февраля.
      А бои в небе не прекращались.
      В большинстве случаев командование не препятствовало, а, скорее, содействовало отъезду многих лётчиков в Советский Союз:
      • по профессиональной непригодности;
      • ввиду непроходящей боязни и растерянности в бою;
      • страха, иногда появлявшегося после катапультирования после поражения в воздушной схватке;
      • при наличии личного заявления лётчика.

     В то время Федорец летал на МиГ-15бис с бортовым номером «93». Эта машина поступила в полк серебристой, и уже там, в ПАРМе, была окрашена в камуфляжные цвета: сверху – пятна зелёного, коричневого и песочного цветов; снизу – бледно-голубой. Единого стандарта на окраску машин не существовало, поэтому все «МиГи» полка имели один и тот же набор красок, отличаясь друг от друга лишь по рисунку камуфляжа. Номер «93» был красным, без окантовки. Опознавательные знаки (корейские) располагались в 6-ти позициях: на фюзеляже, сверху и снизу крыла. Диски колес были зелёными.
      Наиболее удачным для 913-го полка было сражение 3 марта 1953 года, когда советские лётчики одержали победы над противником. Было сбито два «Сейбра», одного из которых завалил капитан Федорец.
      Всего за время боевых действий в Северной Корее капитан Федорец С.А. совершил 98 боевых вылетов, провёл около 40 воздушных боев, в которых одержал семь официальных и одну неподтвержденную победу. Все сбитые – новейшие американские истребители F-86. Таким образом, Семён Алексеевич стал самым результативным лётчиком не только 913-го ИАП, но и всей 32-й ИАД. Правда, и самого два раза сбивали. 12 апреля 1953 года в тяжелейшем воздушном бою капитан Федорец сбил сразу два самолёта, в том числе известного американского аса капитана Джозефа Макконнелла (у которого за всю Корейскую кампанию на счету потом оказались записаны 16 побед). В этом поединке его МиГ-15 был подбит и лётчику пришлось катапультироваться. Рассказывал курсантам.
      …На прикрытие Супхунской ГЭС (стратегическому объекту, который питал электроэнергией всю Северную Корею и юго-восточный Китай) поднялись все три полка 32-й ИАД. Основные события произошли в районе Бихен, где разыгрался большой воздушный бой «сейбров» и МиГов, в котором участвовали более 100 самолётов с обеих сторон. Одни из первых на боевое задание ушли лётчики 913 иап, взлетев с аэродрома в 7ч 30 мин. Через 30 минут звеном ушёл в тот же район капитан Федорец С.А. И к прикрываемой ГЭС истребители 913-го иап подошли, когда воздушный бой с американцами был уже в разгаре.
      А было всё так!
      Вот как Федорец С.А. описывает своё участие в этом бою:

 «12 апреля я вылетел своим звеном на минут 30 позже всей дивизии для прикрытия отхода основных сил из района боя и охоты за самолётами противника. Вышел в район боя, где в гигантском клубке сошлись более сотни самолётов с обеих сторон. Бой шёл на высоте 14.000 м южнее ГЭС на 50-70 км. С нашей стороны в бою участвовали все три полка нашей дивизии. С этой высоты мне была отлично видна вся панорама воздушного боя. Наблюдал трассы от пулемётов и пушек, шлейфы дыма от подбитых самолётов.
      Вдруг по радио слышу тревожный голос нашего лётчика взывающего о помощи:
      — Помогите мне, меня подбили! Кто-нибудь помогите, мать вашу!..
      Оглядевшись, вижу справа под 90 и ниже 1500-2000 м МиГ-15 идёт по горизонту со шлейфом чёрного дыма с курсом на север, а его преследует «сейбр» и без конца строчит по нему. Я, не раздумывая, резко сбросил самолёт вправо со снижением и начал сближение с «сейбром». С дистанции 300-100 м дал две очереди. После второй «сейбр» клюнул вниз и вправо на крыло и пошёл пикированием к земле. Ведомая пара Александров – Шорин во время резкого маневра оторвалась и потеряла меня, а мой ведомый В. Ефремов был на своём месте. Во время сближения с Ф-86 я слышал команду Ефремова:
      — Сзади звено «сейбров»!
      Передав эту информацию, Ефремов отвалил влево и я остался один без прикрытия. Только я оторвался от прицела и осмотрелся, как по мне справа сверху ударила короткая очередь из пулемётов, удар пришёлся по кабине. Я резко бросил самолёт вправо под «сейбра» и вышел из-под удара. «Сейбр» проскочил меня и оказался впереди, справа от меня. Американский лётчик повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня, выпустил закрылки, погасил скорость, надо было пропустить меня вперёд, чтобы в упор расстрелять. Я понял его замысел, резко бросил самолёт влево и навскидку дал очередь по «сейбру». Очередь пришлась по правому крылу, ближе к фюзеляжу. В крыле «сейбра» заметил большую рваную дыру до одного квадратного метра. «сейбр» перевернулся через правое крыло и пошёл к земле».

      Теперь уже американский ас кричал в эфире на английском «Помогите!» и крыл в три души господа американскую мать! Опытному Макконнеллу удалось-таки дотянуть до залива и там катапультироваться.

   «Это был мой второй сбитый в бою самолёт врага, — продолжает рассказ советский ас.
      А на раненый «МиГ» тут же накинулись оставшиеся F-86.
      — Только я вывел свой самолёт из атаки, как по мне снизу сзади ударили из пулемётов. Я резко отдал ручку от себя и вышел из-под удара. Кабина наполнилась дымом и пеной от керосина, приборная доска разлетелась вдребезги. Вскоре та же пара «сейбров» перебила мне управление самолётом, я триммером выровнял самолёт. Но тут меня бросило головой о фонарь кабины. И я кратковременно потерял сознание. Очнулся от того, что струя воздуха в лицо бьёт. Глаза открыл, а впереди вместо лобового трёхсантиметрового бронированного стекла – дыра и скоростной напор в лицо. Двигатель стоит, на разворочённой приборной доске тревожно мигает лампочка ПОЖАР, шлейф дыма за хвостом, а мой истребитель на предельной скорости несётся вниз. Земля вращается со страшной силой. И я принял решение катапультироваться. С трудом сбросив фонарь, я с высоты 11.000 м благополучно покинул свой подбитый самолёт».

      Добавим, что тогда лётчик глаза воздушным потоком повредил.
      Так закончился тот драматический поединок двух асов в небе Кореи.
      Это была 5-я и 6-я победы Федорца, а у капитана Макконнелла – 8-я. Правда, из-за того, что самолёт американского аса упал в море, а плёнка фотоконтроля сгорела вместе с МиГом, победу Семёну Алексеевичу не зачли как «неподтвержденную».
      Вот обратите внимание: американскому асу зачли как сбитый самолёт Федорца, хоть он его и не сбил – сбили ведь другие, им, скорее всего, тоже записали по самолёту! А советскому асу не зачли сбитый, хотя он действительно, реально сбил F-86 Макконнелла, – обломки сбитого «Сейбра» ведь утонули, а плёнка ФКП сгорела!

      …После месяца лечения и отдыха, капитан Федорец вернулся в свой полк, пересел на МиГ-15бис с бортовым номером «16». Этот самолёт имел те же краски в камуфляже, что и предыдущий, № 93. Отличия состояли в том, что у «16-го» не было опознавательных знаков снизу крыла. И Семён Алексеевич до конца войны выполнил 20 боевых вылетов, сбив при этом ещё парочку «Сейбров».
      Крайний свой F-86 Семён Алексеевич сдёрнул с небес 19 июля 1953 года над аэродромом Дапу. В тот день его эскадрилья была дежурной в полку и тут последовала команда с КП: «Быстро в воздух, противник над точкой!»
      И действительно, к аэродрому на высоте около 600 метров приближалась группа из 20 «Сейбров». Эскадрилья Федорца тут же пошла на взлёт, а взлетев и ещё не убрав шасси, стала сбрасывать подвесные баки – американцы были почти над ними.
      С ходу развернувшись на малой высоте и выйдя сзади снизу к группе F-86, комэск атаковал ведущего. Со своей коронной дистанции в 200 метров Федорец ударил по американцу из всех пушек, после чего тот взорвался в воздухе. Да, тяжела рука была у Семёна Алексеевича!
      В это время и ведомый Федорца старший лейтенант Попов открыл огонь по ведомому «Сейбру» и тоже сбил его.
      Потеряв в течение минуты две машины, группа противника ретировалась к Корейскому заливу, куда нашим лётчикам залетать запрещалось категорически.
      Но самое интересное было потом. После посадки, машину Федорца окружили техники и стали удивленно что-то рассматривать. Семён Алексеевич вылез из кабины и, присоединившись к ним, увидел следующее: левый борт его самолёта насквозь пропорот, в центроплане – большая рваная дыра диаметром 25-30 см. Оказалось, что все эти повреждения нанёс узел предкрылка взорвавшегося «Сейбра» и застрял у лонжерона. Вот такой «гостинец» привёз из своего крайнего боя наш прославленный ас.
      Майор Федорец С.А. со своими семью официальными победами (ещё одну победу ему не засчитали) стал самым результативным лётчиком-асом во всей 32 иад и самым результативным лётчиком в 1953 году во всем 64 ИАК, так как за семь месяцев 1953 года сбил в воздушных боях шесть самолётов противника – больше него за этот период никто из лётчиков корпуса столько побед не одержал!
      За успешное выполнение интернационального долга Семён Алексеевич Федорец был представлен к званию Героя Советского Союза. Однако «наверху» завистливые к чужой боевой славе штабисты решили иначе, и представление ушло на Орден Ленина, а немного позже, уже во время учебы в Военно-Воздушной Академии Федорца «догнал» ещё и Орден Боевого Красного Знамени.

      По возвращении в Союз продолжил службу, учил летать курсантов в Харьковском ВВАУЛ им. С.И. Грицевца. Уйдя с лётной работы, подполковник Федорец преподавал на кафедре тактики ВВС, передавая курсантам свои знания и личный боевой опыт.

Список побед советского аса подполковника Федорца Семёна Алексеевича:

     Иначе складывалась судьба Джозефа Макконнелла. Он тоже прибыл в Корею в конце 1952 года, в составе истребительной эскадрильи 16-го ИА крыла и уже 14 января 1953 года открыл свой боевой счёт, сбив МиГ-15 лётчика из 224-го ИАП всё той же 32-й авиадивизии. Правда, наш пилот остался жив, катапультировавшись из подбитого самолёта. Уже к 16 февраля Макконнелл становится асом в этой войне, одержав свою 5-ю победу. В том знаменательном бою, 12 апреля, ему засчитали сбитие одного «МиГа» ( видимо, Федорца, которого, как было видно из описания боя он на самом деле не сбивал), однако и самому пришлось покидать повреждённую машину над Жёлтым морем. Лётчика подобрал вертолёт спасательной службы ВМС США.

      Самый яркий и удачный воздушный бой был у Джозефа Макконнелла последним. 18 мая 1953 года он уничтожил сразу три истребителя МиГ-15, доведя список своих побед до 16.
      После окончания войны Макконнелл ушёл испытателем на фирму «Норт Американ» и в 1954 году погиб при испытании новой модефикации «Сейбра» – F-86H.

Список побед американца капитана Джозефа Макконнелла из 39 аэ:

      К слову, пропаганда США по примеру Гитлера и Геббельса уже извращает итоги боев в Корее в 1951-1953 гг., где наши лётчики напрямую встретились в бою с самыми «цивилизованными» лётчиками самой «цивилизованной» страны⁴.
      Сегодня без тени смущения американцы пишут⁵, что их лётчиками во время войны в Корее было сбито 2300 «коммунистических» самолётов, а потери американцев и их союзников составили всего 114 самолётов. Соотношение 20:1. Наши «демократы» этот бред радостно повторяют – разве могут «цивилизованные» американцы врать? (Хотя пора бы уже привыкнуть к мысли, что «цивилизованные» что и могут хорошо, так это врать! Как говаривал Наполеон, «нигде так не врут, как на войне и на охоте»!)  
      Но врать нужно всем одновременно, а это технически невозможно. И поэтому, когда своими успехами начинают хвастаться другие службы США, то правда время от времени появляется в документах самих американцев. Так, служба спасения 5-й американской воздушной армии, воевавшей в Корее, сообщает, что ей с территории Северной Кореи удалось выхватить более 1000 человек лётного состава американских ВВС. А ведь это только тех, кто не погиб в воздушном бою и кого не успели пленить северные корейцы, которые, кстати, захватывали в плен не только лётчиков, но и группы самих спасателей вместе с их вертолётами. Это что, со 114 самолётов столько лётного состава нападало? Смешно! И в правду смешно!
      С другой стороны, убыль самолётов за Корейскую войну составила у американцев 4000 единиц – по их же данным 50-х годов. И куда же они подевались?
      Наши лётчики летали в узкой полоске Северной Кореи, ограниченной морем, и им засчитывали только те сбитые самолёты, которые падали на эту полоску. Упавшие в море и даже подтвержденные самими американцами – не засчитывались. Поэтому реально сбитый нашим прославленным асом капитаном Федорцом С.А. F-86 американского аса капитана Дж. Макконнелла наши штабисты посчитали как «неподтверждённый»…
      Дело в том, что в советских частях существовала одна из самых строгих в мире систем регистрации воздушных побед. В первую очередь – данные фотокинопулемёта (по словам Героя Советского Союза Сухова эффективность такого способа составляет примерно 75 процентов). Затем – свидетельства напарников. Но главным оставались подтверждения наземных частей, без чего сбитый самолёт, как правило, не засчитывался. Помимо этого представители полка выезжали на место падения сбитого самолета и должны были привезти какую-либо его деталь –  лучше всего заводскую бирку. Показания самих лётчиков практически не учитывались. Если сбитый самолёт падал в море или на территорию противника, то его тоже не засчитывали. Важно учитывать и тот факт, что через определенное время боевые счета эскадрилий, полков и дивизий проверялись высокими инстанциями, которые корректировали число побед обязательно в сторону уменьшения.
      Такое впечатление, что наши штабные крысы вторую зарплату получают в Пентагоне! И они лично очень заинтересованы в том, чтобы в анналах истории сохранилось как можно меньше данных о сбитых американских истребителях, а у нас в стране было как можно меньше признанных героев, на которых равнялись бы молодые лётчики, героев, окружённых почётом, уважением, имеющих достойную пенсию на старости лет.
      …Тем не менее, даже при таком скупом счёте и таком строгом подходе итоги таковы. Советские лётчики провели 1872 воздушных боя, в ходе которых 1106 американских самолётов упали на территорию Северной Кореи. Это официально, по рассекреченным данным Генштаба ВС России. (По данным командовавшего нашей авиацией генерал-лейтенанта Лобова Г.А. было сбито 2500 самолётов). Наши боевые потери составили 335 самолётов и еще 10 небоевых. Соотношение 3:1 в пользу советских лётчиков, а по реактивной технике 2:1 в нашу пользу.
      Лучший ас Америки сбил 16 наших самолётов (капитан Д. Макконнелл), а лучший советский ас Корейской войны – 23 американских самолёта (капитан Сутягин Н.В.). Соответственно у американцев 40 человек сбило более 5 наших самолётов, а у нас 51 человек сбил более 5 американских.
      Потери советских ВВС были 335 самолётов, Китая и Кореи – 231. (Корейские и китайские лётчики, кстати, сбили 271 американский самолёт). Итого 566 самолётов. А американские лётчики, как уже указывалось, записали себе на лицевые счета 2300 сбитых «коммунистических» самолётов. То есть, лицевые счета американских асов тоже следует для порядка в статистике сократить в 4 раза. Всё же в лицевые счета асов надо записывать те самолёты, которые они сбили, а не сфотографировали кинофотопулемётом!!

 Non vi, sed arti⁶

      <♦> Если в полёте ты становишься немного небрежным, немного невнимательным, то эти качества проявятся у тебя и в боевом вылете, где ты забудешь использовать и применить знания авиатехники, аэродинамики, все изученные тобой тактики. И тогда ты можешь погибнуть очень быстро.

подполковник ФЕДОРЕЦ Семён Алексеевич, советский ас времён Корейской войны 

<<♦><><♦>>

      <♦> Война в воздухе – цепь случайностей и неожиданностей. Много раз жизнь лётчика-истребителя зависит от секунд, за которые ты должен принять быстрое, а самое главное – верное решение.

подполковник ФЕДОРЕЦ Семён Алексеевич, советский ас времён Корейской войны

<<♦><><♦>>

       <♦> Лётчик-истребитель должен уметь видеть врага, умело атаковать и быстро сбивать его. Всё остальное не имеет никакого значения!

барон Манфред фон РИХТГОФЕН,немецкий ас 1й Мировой войны

<<♦><><♦>>

<♦> Я вообще и себя не узнаю, и не понимаю противника! Такого ведь не было, чтобы «иваны» не давали мне даже прицелиться! Они гоняли меня сегодня по всему небу, я едва ноги унёс!

гауптман Гельмут ЛИПФЕРД, 1943 год, немецкий ас, имевший к концу войны на своём счету 203 сбитых самолёта противника

<<♦><><♦>>

      <♦> Решение уничтожить противника должно быть твёрдым и без колебания доведено до конца. Каждый командир обязан внушить эту решимость своим подчинённым и всегда быть готовым взять на себя ответственность за принятое решение. Нерешительность и пассивность ведут к поражению. Самого сурового осуждения заслуживает тот, кто, боясь ответственности, проявил бездействие и не использовал всех сил, средств и возможностей для достижения успеха⁷. 

Из Боевого устава ВВС ВС СССР, Истребительная авиация, дивизия – полк

 In hoc signo vinces⁸

ПОРТРЕТ ЯВЛЕНИЯ В ИНТЕРЬЕРЕ

      Бывалые лётчики дали весьма невысокую оценку американским пилотам:
       – в бой вступают при большом численном преимуществе;
       – воздушный бой ведут вяло;
       – летают небольшими группами;
       – если нет тактического преимущества, в бой не вступают;
       – стремятся атаковать из-за облаков со стороны солнца.
      В итоге, из всего многообразия тактических приёмов нам рекомендовали в воздушном бою с «Сейбрами» использовать косую петлю.

<<><•><>>

      Основной задачей в подготовке лётчиков я считал:
      – моральную и физическую готовность;
      – умение правильно и разумно маневрировать в воздушном бою, находить своё место при маневре группы;
      – видеть и правильно оценивать обстановку в воздухе;
      – в бою и после боя всегда помнить и знать общую ориентировку и не терять пространственное положение;
      – научиться пилотировать самолёт на всех высотах, особенно в воздушном бою, не глядя в кабину, за исключением особых случаев;
      – не выходить самовольно из боя.

<<><•><>>

      Очень большое значение для лётчика-истребителя как воздушного бойца имеет его психическое состояние, которому, на мой взгляд, не придавалось должного значения на всех уровнях жизни лётчика – ни в авиашколах, ни в строевых частях.

<<><•><>>

      В своём первом воздушном бою с истребителями некоторые лётчики бросаются в погоню за ближайшим самолётом противника, стремятся его сбить, забывая о товарищах и об обстановке в воздухе. Другие, наоборот, стремятся вырваться и выйти из зоны воздушного боя, покинуть её. И в том, и в другом случае действия таких лётчиков в бою не усиливают, а, напротив, ослабляют свою группу.

<<><•><>>

      Победы в воздушном бою добивается тот лётчик, который хорошо видит и понимает, что происходит вокруг него в воздухе. Немаловажное значение в воздушном бою значит правильная оценка лётчиком возможности выполнения атаки и стрельбы, точный ответ на вопрос самому себе: «Успею ли я закончить атаку, не подставив своего ведомого под огонь другого Ф-86?»
      Если создаётся опасность поражения своего самолёта, самолёта ведомого или другого МиГ-15, участвующего в бою, надо немедленно прекратить атаку и оказать помощь маневром и огнём.
      Выход из воздушного боя с истребителями может быть свободным и вынужденным. Свободный выход из боя может быть только тогда, когда бой закончился. При выходе из боя, в любом случае, командир группы указывает направление, курс и высоту или район и высоту сбора. По этой команде пары и звенья в указанном направлении, набирая или теряя высоту, по прямой или «ножницами», «змейкой» выходят из боя» собираясь по пути в группы на заданной высоте и на заданном курсе или в районе сбора. Чтобы не стать мишенью, скорость выхода из боя должна быть большой.
      После воздушного боя полк или группа подходила к аэродрому в разомкнутых по фронту боевых порядках на высотах 8-9 тысяч метров. Получив разрешение на посадку, группа перестраивалась в колонну по одному с дистанцией между машинами 1000-1500 м, тем самым обеспечивая прикрытие каждого впереди идущего самолёта от возможных внезапных атак противника. За весь период боевых действий 196-го полка такой боевой порядок ни разу не подвергался атаке неприятельских истребителей. Цепочка самолётов, как правило, снижалась с углом 40-60° к третьему развороту. Если была рваная облачность, то в окна облаков, выходя к 3-му развороту на высоте 500 м. Шасси лётчики выпускали после четвёртого разворота. Посадку производили по одному – поочередно с правой и левой стороны ВПП.

      В первых воздушных боях с истребителями противника многие лётчики чувствовали себя некомфортно. Особенное напряжение ощущалось в первых воздушных боях с истребителями Ф-86, которые были не хуже, а по некоторым параметрам, например, по скорости и виражам, даже лучше МиГ-15бис. Преимущество это было совсем незначительным и практически, при грамотных действиях лётчиков МиГ-15бис в воздушном бою, значения не имело, тем более если лётчик на МиГ-15бис не ввяжется в бой на виражах, не будет проводить бой с потерей высоты.
      В любом воздушном бою ведомый лётчик не должен визуально терять своего ведущего, а тем более отрываться от своей группы.
      В первом воздушном бою истребителей МиГ-15 с Ф-86 большинство наших лётчиков испытывало психологическое воздействие боязни за жизнь свою и товарищей. Те лётчики, которые утверждают, что в первых боях не испытывали страха, едва ли говорят правду. На самом деле в первом бою, как в воздухе, так и на земле, человек испытывает страх. Дело в том, что не каждый человек может подавить в себе этот страх. Один лётчик, с сильной волей и крепкими нервами, страх подавляет полностью, другой – частично, а третий не может подавить свой страх в бою до конца войны.
      Мой первый боевой вылет в Андуне был интересен не столько моим поведением, сколько поведением механика самолёта. Когда я подъехал к самолёту, чтобы вылететь полком на задание, многие лётчики полка уже сидели в кабинах и запускали двигатели. Было понятно, что вылетает весь полк. Механик моего самолёта стоял бледный и вместо того, чтобы доложить о готовности самолёта к вылету и помочь быстрее сесть в кабину, испуганно спросил:
      — Неужели вы сейчас полетите?
      Я ему довольно грубо ответил что-то вроде:
      — Не хорони меня, делай свое дело: помоги сесть в кабину и запустить двигатель!
      Механик был крайне растерян и действовал нечётко.
      Этот пример показывает нестандартное поведение человека на земле, когда его командиру предстоит воздушный бой. Можете себе представить, каково душевное состояние лётчика в первом воздушном бою, особенно при сближении с противником и в начале боя!
      Как правило, психологический фактор в первом воздушном бою истребителей снижает внимание, осмотрительность и сообразительность лётчиков не менее чем на 50%. Тот же фактор ограничивает и даже искажает восприятие лётчиком окружающей обстановки. Все это приводило к тому, что отдельные лётчики воздушный бой проводили не в соответствии с замыслом и правилами боя. Несогласованные действия пар и звеньев в бою приводили к отрыву ведомых лётчиков от ведущего и от всей группы. Как следствие – неорганизованный или вынужденный выход из боя. Возвращение на аэродром не полком или эскадрильей, а парами и отдельными самолётами. Отсюда нелепые потери и неуверенность лётчиков в своих боевых способностях.
      Я считаю, что ввод в бой лётчиков целыми полками и дивизиями, который проводился в Корейской войне нашим командованием, был неправильным. Тем более всего через пять лет после окончания Великой Отечественной войны, в ходе которой лётчиков вводили в бой по-отцовски, поодиночке и последовательно, внедряя в сложившиеся подразделения боевых лётчиков, формируя не столько профессиональную, сколько психологическую готовность новобранца.
      Этого не было у нас в Корее. Надежда на боевой опыт Отечественной войны, имевшийся у многих лётчиков, себя не оправдала. Хотя профессионально они и имели опыт войны, но морально и психологически эти лётчики, так же как и лётчики без боевого опыта, к воздушным боям были не готовы.
      Пять лет без войны – пять лет мирной жизни всех уравняли, и первые воздушные бои действовали на психику независимо от того, воевал ты раньше или не воевал.
      Впоследствии, с каждым днём, с каждым боевым вылетом, с каждым воздушным боем моральный дух большинства лётчиков закалялся и креп, успокаивались нервы, росло душевное спокойствие и равновесие. В боях совершалось меньше ошибок, росло взаимопонимание, своевременной и постоянной становилась взаимовыручка. Соответственно, пришли и победы, в том числе и победы над самыми совершенными в то время истребителями – Ф-86.
      На аэродром даже после самых жарких воздушных боев стали возвращаться не парами и не звеньями, а целой эскадрильей и даже полком.
      Необходимо сказать и то, что американцы в Корейской войне учли опыт боевых действий своей и нашей авиации во Второй мировой войне и новых лётчиков в боевой строй вводили не авиакрылом или эскадрильей, а малыми группами.
      Хочу обратить внимание читателя на такой важный вопрос, как визуальный поиск и осмотрительность в воздухе. В своё время один большой авиационный начальник сказал, что в воздухе нет . осмотрительности, а есть только поиск. Практика полётов и воздушных боев в Корее показала, что лётчик в полёте должен заниматься поиском, не забывая об осмотрительности.
      Самолёт МиГ-15бис не имел в то время ни радиолокационного прицела, ни радиолокационного прибора защиты хвоста. Поэтому нам, лётчикам этих самолётов, приходилось визуально, своими глазами искать противника и вдалеке, и вблизи, то есть непосредственно заниматься поиском, помня об осмотрительности. Глаза же у человека работают как объектив. Если человек смотрит вдаль и видит там цель, то в это время предметы, находящиеся вблизи, он может не видеть, если они не находятся прямо на луче зрения. И наоборот, наблюдая цель на близком расстоянии, он может не видеть дальние предметы. Поэтому лётчик-истребитель не всегда в нужное время обнаруживает цель.
      В истребительную авиацию молодых людей берут только с отличным зрением. И, тем не менее, лётчики 196-го авиаполка обнаруживали и видели самолёты в воздухе неодинаково. Одни видели цель далеко, другие гораздо ближе. Почему так получалось? Потому что существует различие между визуальным поиском самолёта на небольших высотах – 3.000-4.000 м и поиском самолётов на высотах более 8.000-10.000 м. Различие в поиске цели визуально на малых и больших высотах сводится к тому, что в полёте, на высотах 3-4 км, лётчик, проводя поиск, одновременно видит цели в воздухе и предметы на земле. Глаз человека в этом случае сам изменяет фокусное расстояние, цепляясь за видимые объекты на земле. Лётчик в этом случае видит все объекты, которые находятся в поле его зрения на земле и в воздухе.
      На высотах более 8.000-10.000 м лётчик видит вокруг себя чистое небо, а внизу закрытую облаками или дымкой землю. Если он будет искать глазами самолёты противника вдалеке, то не увидит их вблизи, а если будет искать самолёт вблизи, то не увидит его вдали. Поэтому важно было обладать умением в чистом неограниченном пространстве искусственно изменять фокусное расстояние своих глаз, чтобы суметь увидеть самолёты, находящиеся и далеко, и близко.

>> [Ещё один советский ас Герой Советского Союза полковник (позже генерал-майор авиации) Сутягин Н.В.
Этот замечательный лётчик-истребитель, сбивший в воздушных боях в небе Кореи 23 америкоса, в 1964-1968 гг. был начальником нашего Харьковского ВВАУЛ им. С.И. Грицевца. Поэтому выпускникам училища было, у кого учиться воевать!
На снимке справа: начальник училища генерал Сутягин Н.В. после контрольного полёта даёт допуск  курсанту 4го курса к самостоятельным полётам на воздушные бои. Третий слева — командир аэ подполковник Бобейко Л.В., который представлял генералу курсанта своей эскадрильи. Аэродром Купянск, 1968 год. Фото из личного архива полковника Бобейко Л.В.] >>

______________________________________________

     ¹ Фамилия или фамилия, имя и отчество подлинные.
      ² Выпускник школы Абвера «Меркурий», о которой нам даже сейчас мало что известно. Был затребован в СД. Будучи славянином, он, как исключение, за выполнение своего первого же задания в Москве получил звание офицера СС. И приказ об этом подписан лично Гитлером. (Рукой фюрера на том приказе водил сам Г. Гиммлер.) В конце войны стал гауптштурмфюрером СС (за Польшу), награждался высшими наградами Рейха. Как вы понимаете, просто так капитанские петлицы офицера СС и кресты с бриллиантами в гитлеровской Германии русским парням не раздавали. Это был смелый, дерзкий, решительный и удачливый разведчик и, если хотите, шпион. К нам в тыл он забрасывался не один раз. И каждый раз успешно. Был случай, когда его и всю группу, уже обложенную в Белорусских лесах частями НКВД, немцы под огнём вывезли на самолёте! Вот как его высоко ценил Шелленберг! Особо кровавый след «Рыси» остался в Польше. И если у себя на родине этот эсэсовец и матёрый диверсант иногда проявлял гуманность (тому есть множество примеров), то при подавлении Варшавского восстания он не жалел ни взрослых, ни детей, участвовавших в движении. Т.к. считал поляков «подлой нацией» и «нацией предателей»… Много, много в этом человеке загадочного. И мы попытаемся эти загадки разгадать…
      ³ Quia nominor leo (лат.) – Ибо зовусь я львом. (В басне Федра так звучит «основание» для получения большей части добычи. Однако здесь эта фраза приведена в буквальном смысле!)
      ⁴ МУХИН Ю.И. «Война и мы». Кн. 2я.
      ⁵ «Энциклопедия авиации», Нью-Йорк, 1977 г.
      ⁶ Non vi, sed arti (лат.) – Не силой, а умением.
      ⁷ Эти слова произвели на меня, курсанта лётного училища, впечатление. Я их выучил наизусть. И был готов лётчиком применять в авиации, а применял в военной разведке. Может, потому и живу сейчас, что не однажды в оперативных ситуациях, если было нужно, реализовывал это положение на практике…
      ⁸ In hoc signo vincens (лат.) – Сим победиши. Если верить легенде, такая надпись на кресте была явлена императору Константину перед сражением с Маясенцием.
      ⁹ Из одноимённой книги Евгения Попеляева, имевшего 23 победы над американскими пилотами в небе Кореи.