Взлёт

Генерал-лейтенант авиации
МАСАЛИТИН Пётр Николаевич,
Заслуженный военный лётчик СССР,
Военный лётчик 1го класса,
выпускник Чугуевского ВАУЛ 1951 г.

В небесах мы летали одних,
Мы теряли друзей боевых,
Ну а тем, кому выпало жить,
Надо помнить о них и дружить.

Из песни «Воспоминание об эскадрилье “Нормандия”»

В НЕБЕСАХ МЫ ЛЕТАЛИ ОДНИХ…
Часть I

      МАСАЛИТИН Пётр Николаевич – выпускник Чугуевского военного авиационного училища лётчиков-истребителей им. С.И. Грицевца, 1951 года.
      Мой лётный и, соответственно, служебный путь в пространстве и времени был следующий:
      – Украина, Чугуевское военное авиационное усилище лётчиков-истребителей им. дважды Героя Советского Союза С.И. Грицевец: курсант;
      –  Украина, Прикарпатский ВО, Северная Буковина: с 1951 года по декабрь 1953 г. – лётчик, ст. лётчик, на самолётах МиГ-15, МиГ-17п;
      – Российская Федерация – г. Таганрог: декабрь 1953 г. – октябрь 1954 г. – Высшие лётно-тактические курсы офицеров ВВС;
      – Российская Федерация – Дальневосточный ВО, о. Сахалин, Хабаровский край и Приморский край (пос. Сокол, ст. Галёнки, Воздвиженка, Хабаровск, Уссурийск): замкомандира аэ, командир аэ (3 года), замкомандира иап по политчасти (3 года), замкомандира иап (2 года), командир отдельного апиб (3 года), замкомандира иад (полгода);
      – Северная Группа войск (Польская Народная Республика), 4 ВА: командир адиб (3 года), 1й замкомандующего 4 ВА (3 года);
      – Прибалтийский ВО (Эстонская ССР, Литовская ССР, Латвийская ССР, Калининградская обл.), г. Рига: 1й замкомандующего 15 ВА (3 года), Командующий 15 ВА, ВВС Командующий Прибалтийского ВО (7 лет);
      – г. Москва, Главный штаб ВВС: начальник Службы безопасности полётов ВВС МО СССР (1,5 лет);
      – Западный ТВД (ГДР, ЧССР, Прикарпатский ВО, Белорусский ВО, в оперативном подчинении – Прибалтийский ВО, ДКБФ), г. Легница (ПНР) – 1й замкомандующего ВВС войск Западного направления.
      – в июне 1988 года уволен из рядов ВС СССР по возрасту.
      – Украина: с июня 1994 г. по наст. время в г. Харькове: научный работник Военно-учебных заведений (НЦ БП ВВС, ОНДИ, ХУПС).
      Мой послужной список позволяет мне делать анализы, выводы на тактическом и оперативно-стратегическом уровне по событиям, которые произошли во время моей службы в военной авиации того времени.

ИСТОКИ

      Я родился 18 марта 1929 года в селе Неведомый Колодезь Томаровского района Курской области, в семье крестьянина. Во время Великой Отечественной войны территория нашего района дважды оккупировалась немецко-фашистскими захватчиками и дважды освобождалась нашими войсками. Окончательно освобождена Красной Армией 8 августа 1943 года.

      Самыми тяжёлыми были годы, когда наша мама, Анна Макаровна, с тремя малыми детьми (я – старший, брат и сестра) познала все тяжести войны в оккупации и при ведении боевых действий, особенно во время Курской битвы.
      Отец, Николай Трофимович, убыл на фронт ещё 10 июля 1941 года, выходил из окружения, участвовал во многих сражениях Великой Отечественной, в том числе Берлинской операции, был дважды ранен. Освобождал города: Белгород, Харьков, Киев, Варшава. Служил в пехоте, затем в войсковой разведке, и вернулся после Победы в конце 1945 года. Награждён: орденом Красной Звезды, медалями – «За отвагу», «За боевые заслуги», за освобождение и взятие городов и «За Победу над Германией». В 1951 году после тяжёлой и продолжительной болезни он умер в возрасте 44 лет, так и не увидев на моём кителе лейтенантские погоны…
      …Путь мой в авиацию начался в первые месяцы победного 1945 года в Курской Спецшколе ВВС № 4, куда поступил учиться после окончания 7го класса и двух лет работы в колхозе (во время войны ни о какой учёбе в школе не было речи).
      И вот начался учебный год в Спецшколе. Мой общеобразовательный уровень был невелик. Но благодаря усилиям наших учителей и воспитателей, за три года мы, спецы, получили неплохие знания для поступления в военное училище и учёбы там. Кроме общеобразовательной подготовки, Спецшкола приблизила нас по дисциплинам военной службы и закалила физически. Я увлекался лёгкой атлетикой и получил 1й разряд по лыжам.
      В 1948 году перед нами, выпускниками Курской спецшколы ВВС, открылись двери прославленного Чугуевского военного авиаучилища лётчиков. Начался старт для познания профессии лётчика-истребителя, который призван защищать воздушные рубежи нашей великой любимой Родины – Союза Советских Социалистических Республик.
      Курсанты, которые перед поступлением в военные училища оканчивали Спецшколы ВВС, были более дисциплинированы и больше дорожили профессией военного лётчика. Пьянство и халатность к выполнению своих служебных обязанностей в курсантские и офицерские годы были практически исключены в нашей повседневной службе. Это потом отмечено многими командирами и начальниками.
      Как мы, юноши, были горды, что носили форму ВВС (начиналась эта гордость со Спецшколы), а теперь учимся летать! Только нам, лётчикам, подвластно обозрение Земли с высот Пятого Океана! И вообще, лётчики всегда были ближе к богу, чем другие люди! И эта гордость за профессию военного лётчика я пронёс через всю жизнь и она (гордость) осталась по сегодняшний день!..

>> Раньше вместо Военного билета у курсантов были Служебные книжки, в которых отображалась выдача вещевого имущества. <<

      За годы учёбы в училище крепко держались друг за друга и беззаветно дружили все курсанты как Курской, так и Одесской спецшкол ВВС. Мои друзья: Леонид Дударь (остался лётчиком-инструктором), Саша Руденко (убыл на Дальний Восток, служил в Китае), Петя Бодюл (направлен в Крым), Лёня Мандрыкин, Коля Бабий (служили в Заполярье)…
      В общем, потом во всех уголках Советского Союза были наши выпускники.
      В теоретическом батальоне с нами, курсантами, проводил беседы заместитель командира по политчасти майор Чертков. Первая беседа была на тему: «Каким должен быть курсант, будущий офицер по внешнему виду?» (Правильные ответы: опрятен по внешнему виду, с короткой стрижкой, с использованием дорогого одеколона, а не дешёвого «Шипр», с соблюдением правил ношения формы одежды, уезжать в отпуск с чемоданом, а не с вещмешком и т.д.)
      Мы в свою очередь задавали вопросы: а где курсанту, будущему офицеру, взять деньги на чемодан, дорогой одеколон (не «Шипр») и пр.
      Замполит отвечал на все наши вопросы одним предложением:
      — Пока курсанту надо быть поближе к быту солдата!

>> Надпись на фото: «Как дорога наша постоянная дружба. Пока только вы были мои настоящие друзья. Граково, день выборов, март 1950 г.» Пётр Масалитин, Леонид Дударь, Анатолий Козаченко (много позже закололся кортиком).<<

      Была беседа и по подписке каждого курсанта на Государственный (Сталинский) займ Восстановления народного хозяйства. Почти все мы на этот займ подписались. Кроме одного парня, который категорически подписываться и сдавать деньги отказался:
      — Мне, товарищ майор, надо часть денег посылать матери! Поэтому подписываться не буду!
      И как его не уговаривали, как не давили, этот курсант свою подпись под займом так и не поставил. Тогда его вывели перед строем, чтобы оказать нажим, противопоставив коллективу и пристыдив его:
      — Товарищ курсант, вы откуда родом? — спрашивает замполит.
      — Из Краснодона, товарищ майор.
      — А почему вы, товарищ курсант, во время войны не стали Олегом Кошевым!?!
      Курсант быстро глянул на замполита, кровь отхлынула у него с лица. Затем стал по стойке «смирно» и, глядя прямо перед собой, чётко отвечает:
      — А почему вы, товарищ майор, во время войны не стали капитаном Гастелло?!!
      И всё! Строй чуть не упал от смеха. Замполиту не удалось противопоставить этого курсанта коллективу, наши симпатии были явно на стороне парня. И только он потом получал денежное довольствие в полном объёме. А мы, подписавшиеся, все три года училища получали только по 1 рублю в месяц.
      Добавлю, что наше Чугуевское училище заняло первое место в округе по подписке на Государственный заем восстановления и подъёма народного хозяйства.
      Во время обучения на самолёте Як-18 наш лётчик-инструктор В. Некрасов имел свои особенности и отличался от других инструкторов своей особой методикой обучения. Так, если самолёт Як-18 уходил на второй круг, то в «квадрате» все знали – это лейтенант Некрасов! В это время, когда на малой скорости рулевые поверхности по крену неэффективны, наблюдались резкие и частые движения элеронов, приводимые в движение инструктором из задней кабины: он просто «дрался», за ошибки в технике пилотирования лупил ручкой управления курсантов по внутренним частям бёдер. В бане можно было легко отличить курсантов нашей группы от других, так как у нас были многочисленные синяки на ногах. Мы знали названия всех обезьян, которыми лейтенант награждал нас за все мыслимые курсантские оплошности в воздухе!

Курсант Пётр Масалитин. На обороте карточек надписи:
1> «Чугуев, в/ч 77906. Бывают дни, мечты. Нине от Пети, 6 января 1949 г. Когда были вместе».
2> «Нине от Пети. Верю тебе, что будешь хранить этот образ в своей памяти всегда. 20.01.1952 г.»
3> «Март, 1951 г. Чугуев».

      Наш Некрасов и ещё один лётчик-инструктор лейтенант Нефёдов (будущий Заслуженный лётчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза) купили в складчину мотоцикл и они всегда ездили вместе. Поэтому курсанты их называли «братья Райт». В 1951 году лейтенант Некрасов убыл на учёбу в инженерную академию, а потом стал лётчиком-испытателем. В Риге в 1980е годы, когда он был гражданским авиаспециалистом в Главном Штабе ВВС, у меня с ним произошла встреча на заводе по ремонту авиадвигателей. Я в это время был Командующий Воздушной армии. Посидели с ним, вспомнили годы учёбы лётному делу, мой первый самостоятельный вылет на Як-18…
      Но именно лейтенант Некрасов первым учил и научил меня летать, выпустил в самостоятельный полёт, дал путёвку в небо…
      А в училище зимой мы изучали общеобразовательные и теоретические дисциплины – аэродинамику и динамику полёта, авиатехнику и оборудование поршневого учебного самолёта Як-18 и боевых истребителей Як-11 и Ла-9, тактику истребительной авиации и другие предметы. А летом на практике постигали азы лётного дела. Запомнились курсы преподавателей: майора Сольц (аэродинамика), майора Бубело (тактика ВВС)… Теоретические занятия проходили в УЛО гарнизона Чугуева и Граково.
      Весной 1949 года на полевом аэродроме Шевченково приступили к полётам на поршневых самолётах Як-18. Как я сказал, инструктором в нашей группе был лейтенант В. Некрасов.
      Освоение пилотирования Як-18 закончилось к концу лета.
      Зимой 1950 года не летали, снова занимались теоретической подготовкой. А весной наша эскадрилья перебазировалась на аэродром Граково. Там в 1950 году закончили обучение на боевых истребителях Як-11 и Ла-9. Инструктором на этих самолётах был лейтенант П. Гриценко. Командирами эскадрилий были майор Овчаренко и майор Квитковский; командирами звеньев – капитан Пасхин и М. Лавров.
      Помнится, зачётный полёт по технике пилотирования на истребителе Ла-9 я выполнил с заместителем командира аэ по политчасти капитаном Л. Поповым, который после полёта дал мне партийную рекомендацию для вступления кандидатом в члены Коммунистической партии Советского Союза.
      Полёты в Чугуевском полку боевого применения начались летом и закончились в октябре 1951 года. Приказом Военного Министра СССР № 04367 от 27 октября 1951 года нам было присвоено воинское звание «лейтенант». На торжественном построении при прощании со Знаменем училища нам вручались нагрудные знаки и удостоверения об окончании нормального военного училища.

      Председатель Государственной экзаменационной комиссии дважды Герой Советского Союза полковник Речкалов Г.А. отобрал в веренную ему дивизию, выпускников, которые в основном окончили наше училище по 1му разряду. В их число попал и я, так как мой листок оценок сплошь состоял из «пятёрок».
      Итак, мы, двадцать молодых лётчиков-лейтенантов, без отпуска, отправились для дальнейшего прохождения службы в Прикарпатский ВО. Базой нашей подготовки для службы в строевых частях истребительной авиации были высокая теоретическая подготовка, знания тактики ВВС и отличная техника пилотирования на Ла-9.

      Что мы, молодые пилоты после окончания авиационного училища лётчиков могли выполнять на этом истребителе без доподготовки в строевой части?
      Первое. Отработанная до автоматизма техника пилотирования простого и сложного пилотажа с вводом в штопор и вывода из него; полёты по маршруту на средних, больших и малых высотах с использованием РТС; групповая слётанность в составе пар и звеньев.
      Второе. Боевое применение с выполнением свободного воздушного боя с одиночным истребителем; стрельба из бортовых пушек по наземным и воздушным целям (в последнем случае – по конусу, буксируемому самолётом Ла-11).
      Третье. Хорошую подготовку в теории и на практике ведения стрельбы с помощью авиаприцелов АСП-3НМ, состоящих на вооружении современных истребителей Ла-9 и МиГ-15. Отменное знание аэродинамики маневренного воздушного боя. По тактике изучили и могли свободно применять некоторые приёмы воздушного боя наших лучших асов, Героев Советского Союза, получивших это высокое звание в Великую Отечественную войну. (Основным пособием была книга-учебник «Сто сталинских соколов»).
      Наша группа (вместе со мной, Володя Бунеев, Витя Нарожный, Валентин Шахматенко, Лёня Липовецкий, Лёня Харламов, Ваня Пашков, Женя Крапивин) прибыли в 192 иап, базировавшийся на аэродроме Шипенцы (ст. Лужаны), что в 15 км от гор. Черновцы. Устройством своего быта занимались самостоятельно. А по службе тут же приступили к полётам на уже знакомом нам Як-11 и переучиванию на поступавшие в полк новёхонькие реактивные истребители МиГ-15 со стреловидным крылом. В дальнейшем у каждого парня из нашей группы была своя лётная служба. К сожалению, трагически закончились жизненные пути у Володи Бунева и Вани Панкова, которые погибли при исполнении служебных обязанностей, летая ночью на аэродроме Шипенцы в 1955 году.
      Через год, в 1952 году, мы уже были готовы к боевым действиям в составе полка и получили квалификацию «Военный лётчик 3го класса». В моём личном деле стоит дата: 7 января 1952 года – выполнение первого самостоятельного полёта на реактивном 3х-пушечном истребителе МиГ-15.

      Кто были наши командиры-воспитатели? От командира звена и выше – все были фронтовиками, участниками боевых действий Великой Отечественной войны. Командир эскадрильи капитан Г. Патрушев воевал в составе дивизии нашего прославленного аса, трижды Героя Советского Союза Александра Покрышкина. О его становлении в боевых условиях вспоминает А. Покрышкин в своей книге «Познай себя в бою». Начальник ОТП полка майор Румм – тоже из этой плеяды. Мой командир звена капитан Умрихин Николай Георгиевич с 1943 года участвовал в воздушных боях, прикрывая объекты многих фронтов.
      Вывод один: нашему поколению, окончившему лётные училища в послевоенные годы (1950-1960 гг.) посчастливилось принять эстафету боевых лётчиков-истребителей. Мы явились дальнейшей опорой ВВС Советского Союза по овладению реактивной техникой и, соответственно, стать в строй защитников неба, сменив поколение фронтовиков.
      Первое полугодие 1953 года – ускоренная лётная подготовка по программе Управления боевой подготовки ВВС для выполнения боевых задач на Дальнем Востоке. Ведь идёт полномасштабная война на Корейском полуострове. Наши и китайские лётчики-истребители в небе Кореи ведут ожесточённые воздушные бои с американцами. И вот уже сдана авиатехника, дивизия готова к отправке. Не успели! 27 июля на переговорах между Севером и Югом Кореи заключён мир.

1> После окончания авиаучилища выпускникам выдавались нагрудный знак, удостоверение на право ношения нагрудного знака об окончании военного училища (фото вверху) и Лист оценок по выпускным испытаниям Масалитина П.Н., окончившего Чугуевское военное авиационное училище в 1951 г. Дипломы начнут выдавать только в 1963т. лётчикам-инженерам.
2> Таким бравым лейтенантом выпустился Пётр Масалитин из училища.
3> Надпись на обороте общего фото: «С этим коллективом я рос и учился брать возможные и невозможные в огне и мощи от советского истребителя, чтобы беспощадно и наверняка бить извергов человечества – англо-американских империалистов и им подобных. Выпускное фото звена, октябрь 1951 г.» Сверху-вниз и слева-направо: командир звена капитан Дров, лейтенант Дергачёв, лейтенант Козлов, лётчик-инструктор капитан Румянцев, лейтенант  Лях, лейтенант Щербина, лейтенант Гостеев, лейтенант Бойко, лейтенант Масалитин, лейтенант Зубов, лётчик-инструктор ст. лейтенант Багаев, лейтенант Лопатников, лейтенант Щеглов, лейтенант Бунеев, лейтенант Салтыков, лётчик-инструктор лейтенант Можайкин, лейтенант Нарожный, лейтенант Плужко.

      И наш полк получил МиГ-17, МиГ-17п для участия в учениях на территории Прикарпатского ВО (аэр. Стрый, полигон Яворово) под руководством Военного Министра СССР Маршала Советского Союза Булганина Н.А. За участие в учениях нам, молодым лётчикам, обещали присвоить досрочно звание старших лейтенантов. Но этого не случилось. Это звание мне присвоил только Командующий Дальневосточным округом в мае 1955 года, когда я уже был заместителем командира аэ.
      С декабря 1953 г. по октябрь 1954 г. я учился на Высших лётно-тактических курсах. Во время учёбы слушатели значительно повысили знания по техническому устройству, в технике пилотирования и боевому применению новейшего истребителя МиГ-17. Налёт на этих курсах днём и ночью составил 53 часа. Много внимания уделялось полётам на фоне различной тактической обстановки. На самолётах УТИ МиГ-15 отрабатывались навыки по вводу и выводу самолёта из штопора. В нашей лётной группе истребителей было двадцать лётчиков, принимавших участие в воздушных боях с американцами в корейском небе (1950-1953 гг.). Официальных пособий и учебников, обобщающих опыт воздушных боёв в Корее ещё не было, поэтому живые участники этих боёв охотно делились своим опытом, наблюдениями, мыслями и тактикой применения реактивной авиации. (В дальнейшем мне пришлось встречаться по службе с капитаном Гуровым, старшим лейтенантом Мартыновым и др. Капитан Зыков, бывший командир нашего отделения (истребительный профиль) воевал в небе Кореи и однажды в воздушном бою сбил F-86, сблизившись с ним довольно близко и со ста метров расстрелял его из бортовых пушек. «Сейбр» взорвался и буквально обдал МиГ-15 Зыкова керосином из своих баков…)
      Напрашивался один вывод: побеждает та сторона, кто имеет истребители с лучшим вооружением, прицельным оборудованием, улучшенными аэродинамическими характеристиками, подготовленным лётным составом и гибкой методикой управления боевыми действиями. Внедрению этого вывода в жизнь мы, тогда ещё молодые лётчики-командиры только учились, затем посвятили этому делу свою деятельность на каждой ступени своего служебного становления.

>> Высшие воздушно-тактические курсы, лётчики лучшие из лучших! Советские ВВС готовились воевать с американским империализмом. Полученный опыт выпускники должны были распространить по авиаполкам. Таганрог, октябрь, 1954 г.
I ряд (сидят): 1> ? 2> Масалитин, (единственный из всех лейтенант), 3> Гуров, 4> ? 5> Лесняк.
II ряд: 1> Мартынов, 2> ? 3> Тарасенко, 4-6> ? 7> Коровин (аэр. Пушкин).
III ряд: 1-2> ? 3> Гололобов (Ростов), 4> ? 5> Резвов, 6> Карпенко, 7> Геращенко, 8> ?. <<

      После этих курсов я был направлен для дальнейшей службы на остров Сахалин в посёлок Сокол (29ВА, 299 орап).
      Поезд Москва – Владивосток через весь Советский Союз за восемь суток пронёс меня на самую восточную точку нашей Родины. Огибая озеро Байкал, в поезде я, моя жена, Нина Петровна и полугодовалый сынишка Саша, встретили наступление Нового 1955 года.
      С Ниной, моей любимой девушкой, я был знаком ещё с моих курсантских и её студенческих лет (она училась в Харьковском мединституте). В 1952 году мы поженились. И 5 февраля 1953 года у нас родился сын Александр, но рождение сына не помешало закончить ей в этом же году институт. А потом началась наша совместная жизнь, моя служба с бесконечными переездами по многочисленным гарнизонам Советского Союза и стран Европы.
      В Хабаровске, в штабе округа – получение назначения и оформление документов. Во Владивостоке, на «Десятке» (аэродром «10й участок») после 10-дневного «отдыха» в практически неотапливаемом помещении на пересыльном пункте выдали проездные документы на пароход «Сибирь», который доставил нас в порт Корсаков (Южный Сахалин). В тот же день поездом по узкоколейке прибыли в посёлок Сокол (около 60 км от порта Корсаков).
      Переночевали в Ленкомнате казармы. А утром познакомился с командиром полка полковником И. Шурховецким. Венцом беседы был мой доклад (по просьбе командира) о режимах полёта самолёта предштопорного состояния и методика вывода из штопора. После почти месячного пребывания в пути я с этой задачей справился, так как на Курсах обучали теоретически да и практически очень хорошо. В то время полк имел на вооружении МиГ-15рбис. Полковник Шурховецкий был всесторонне подготовлен и вскорости убыл на должность заместителя командира дивизии в Южно-Сахалинск. Встретились с ним потом только в 1960 году в г. Херсоне, куда он прибыл на постоянное место жительство после хрущёвского сокращения ВС СССР (знаменитый «миллион двести»), а я – в отпуск по месту проживания родителей жены.

Фото из личного дела. «Масалитин Пётр Николаевич, личный номер Д-111354, сфотографирован…»
1> 1951 г. 2> 1953 г. 3> 1959 г.

      Надо сказать, что служба в разведполку была интересной и сложной по выполнению решаемых задач из-за места базирования авиачасти. Полёты выполнялись над тайгой и морем. Службы спасения (в случае вынужденного катапультирования) только начинали зарождаться; для поиска лётного состава поступали вертолёты Ми-2 и Ми-4. Запасов продуктов, медикаментов, средств для выживания на борту истребителей в то время не было. Лётчики надевали на себя лишь спасательный жилет для поддержания тела на плаву в случае катапультирования над морем. Хотя следует указать: температура морской воды в самое тёплое время года не превышала 10 градусов. Так что, к моменту обнаружения в воде катапультировавшегося пилота могли подобрать только безжизненное тело… Затем местные умельцы изготовили первые варианты НАЗ, в котором были кое-какие продукты (сухари, консервы и сахар), боеприпасы, рыбные снасти, лыжи-снегоступы, медикаменты. Надувная лодка паковалась вместе с парашютом. С этой экипировкой в неповоротливом зимнем обмундировании лётчик мог сесть в кабину только с помощью техника самолёта. И бывало, что для следующего полёта лётчик-инструктор на земле даже не покидал кабину, чтобы не тратить лишних усилий и времени.

      В 1950-х годах полёты даже ночью на разведку морских и наземных целей выполняли парой. Лётный состав обучался также ночным стрельбам по воздушным мишеням (конусу). В 1956 году такие полёты был запрещены.
      Трудностью оставалась задача для лётного состава по разведке морских целей в море, особенно в ясную безоблачную погоду. Борьба с ложными иллюзиями при ночных полётах над морем было очень важным с тем, чтобы не потерять пространственное положение самолёта и не разбиться. А в кабине ночной подсвет приборов только способствовал созданию бликов на фонаре кабины, что усиливало ложные представления о положении истребителя в пространстве. В беседах с лётчиками, летающими на Ил-28р, выяснилось, что они при полётах над морем кабину закрывали шторкой и спокойно пилотировали по приборам, а штурман в это время вёл визуальное наблюдение и разведку, в том числе с помощью биноклей. Но истребители, в которых лётчик и пилотирует самолёт, и ведёт разведку, этот опыт использовать было нельзя. При дальнейшей службе можно было сравнить сложность полётов ночью на Западном театре военных действий с полётами на Дальневосточном ТВД. В те годы лётный состав за полёты в СМУ и ночью в ПМУ над морем получал даже денежное вознаграждение: за полёты над морем в ПМУ оплачивали по 1 рублю за минуту налёта, а за полёты в облаках – 2 рубля за минуту. При денежном довольствии лётчиков-лейтенантов в 180 рублей в месяц это было существенной надбавкой!
      Но условия полётов чаще всего были жёсткими. При отказе авиатехники и катапультировании выживать было чрезвычайно трудно.
      В 1950х годах вблизи Хабаровска, лётчик, выпускник нашего Чугуевского училища 1951 года, лейтенант Заикин, оторвавшись от ведущего, после израсходования топлива катапультировался. Поиски на самолёте Ли-2 и вертолёте Ми-2 результатов не дали. Только весной этого лётчика на пороге землянки нашли геологи. По тем записям, которые он вёл (блокнот, затем на коже своих ног химическим карандашом), узнали, что лейтенант Заикин более 10 суток добирался до этой землянки, где были печка, запасы продуктов, подготовленные дрова. Но увы… Сил уже ни на что не хватило, парень умер буквально на пороге, в нескольких метрах от спасения.
      В записях погибшего лётчика были «восклицания» в адрес поисковых команд, так как он слышал шум самолётных и вертолётных двигателей над собой, но у него не было средств связи… Лётчик писал:
      «Хорошо бы иметь портативную рацию…»
      «Хорошо бы иметь складную пилу, ветроустойчивые спички…»
      «Хорошо бы иметь алюминиевую посуду (для разогрева воды и приготовления пищи)…»
      «Хорошо бы иметь фонарик, рыбные снасти, патроны…»
      «Нужны медикаменты…»
      Всё съедобное, что было с собой и на обмундировании, лейтенантом было съедено. Лётчик погиб. Его тело после обнаружения тут же было изъято органами Особого отдела КГБ и отправлено в Москву.
      И такие судьбы лётчиков, которые катапультировались в Дальневосточном ВО вдали от жилья или над морем, были не редкостью. Теоретически выживать в таких условиях военные лётчики обучались, но обеспечение самым необходимым на несколько дней в начале было не продумано. Но благодаря тем записям погибшего пилота потом, много позже, начали централизовано комплектовать НАЗы – носимые аварийные запасы лётчика. Поэтому гибель этого человека не прошла зря.
      Спасибо тебе, лейтенант Заикин!

Пётр Николаевич и и Нина Петровна Масалитины в Южно-Сахалинске.

      В 1957 году в нашем 299 орап лётчик Коваленко не вернулся с задания, которое выполнял над морем. Поиски результатов не дали. Через шесть месяцев с тем, чтобы материально помочь семье лётчика, командование приказом определило: «Погиб, выполняя полётное задание над морем». Жена стала получать от государства денежное пособие на ребёнка за отца, погибшего офицера при исполнении служебных обязанностей.
      …В 299 орап меня обучал лётному мастерству ведения разведки во всех условиях командир аэ капитан Орлов Николай Фёдорович, с которым я летал в паре практически на все сложные задания. Он был участником боёв в Великую Отечественную войну. И у него было, чему поучиться!
      После убытия полковника Шурховецкого к новому месту службы командиром нашего полка был назначен подполковник Аврамчик Николай Наумович (не смотря на фамилию и отчество, он был – белорус). Затем подполковник Янгаев И. Оба были лётчиками-фронтовиками Великой Отечественной войны.
      Первым заместителем Командующего 29ВА у нас был Герой Советского Союза генерал-майор Захаров Георгий Нефёдович, командовавший в годы войны 303 иад, где в её составе воевал французский полк «Нормандия-Неман».

      О своей службе генерал Захаров Г.Н. пишет в своей книге «Я – истребитель», которую, можно сказать, я изучил. Но когда с человеком встречаешься лично, то в последующем его воспоминания, мемуары читаешь всегда в приподнятом настроении. А после нашей встречи мне пришлось почти восемь лет служить в 303 иад, затем встретились в Главном штабе ВВС, где многие добрым словом вспоминали о генерале Захарове Г.Н.

1> Первый заместитель Командующего 29ВА Герой Советского Союза генерал-майор авиации Захаров Георгий Нефёдович. Участник национально-революционной войны в Испании 1936-1939 гг. В воздушных боях сбил 6 вражеских самолётов лично и 4 в группе. В 1938 г., участвуя в оказании интернациональной помощи народу Китая в борьбе с японскими захватчиками, уничтожил ещё 2 самолёта. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 г. Командовал 303 авиадивизией, в состав которой входил и полк «Нормандия-Неман», укомплектованный французскими лётчиками-добровольцами. Всего за Великую Отечественную войну совершил 48 воздушных боёв и лично сбил 10 самолётов противника. Общее количество сбитых – 22.
2> Генерал Захаров Г.Н. перед вылетом. Остров Сахалин, 1959 г. За полётами этого советского аса
внимательно наблюдала американская разведка.

      Итак, о совместной службе с ним на аэродроме Сокол.
      Самолёт МиГ-17, на котором летал заместитель командующего, был прикреплён к 1 аэ, которой я командовал. Заявки на полёт для пилотажа над аэродромом были на воскресенье (когда не было в гарнизоне командующего 29 ВА генерала Подольского, в прошлом лётнаба). И хотя это был воскресный день, бойцы эскадрильи с удовольствием готовили самолёт к полёту, а потом с интересом наблюдали пилотаж генерала над точкой.
      Иногда ставились задачи на сопровождение звеном МиГ-15рбис самолёта Ил-28 генерала Захарова, когда ему следовало перелететь на какой-нибудь аэродром Курильских островов. Обеспечив посадку комдива, звено возвращалось на наш аэродром. Следует указать, что разведка и ВВС США, базировавшиеся на о. Хокайдо (Япония), всегда внимательно следили за полётами и перелётами генерала Г.Н. Захарова…
      Когда проходили сборы 29ВА на нашем аэродроме, приходилось оказывать помощь по организации полётов с руководящим составом. Командный состав отрабатывал и проверялся в воздушных (учебных) боях, стрельбе по воздушным целям (буксируемому конусу). Боеприпасы каждого лётчика окрашивались в определённый цвет. После стрельбы конус сбрасывался на аэродром и попадания проверялись, так сказать, воочию с выставлением реальных оценок – как отстрелялся, такую оценку и получал. Сжульничать было невозможно. Поэтому такие сборы проходили всегда в напряжённой обстановке, близкой к боевой и были весьма поучительны. Поблажки ни для кого не было, не зависимо от званий, занимаемой должности и опыта лётной работы. Пример отличной стрельбы показывал наш командир полка.
      Вот таким я запомнил генерал-майора авиации Захарова Г.Н. сейчас, время от времени смотрю киноэпопею «Освобождение», в котором показан генерал Захаров Г.Н., полковник Голубов А.Е. (командир 18 гв. иап, в котором начинала боевые действия эскадрилья «Нормандия»)…
      Особенностью службы на островах было и в то, что постоянно идёт смена руксостава. За пять лет у меня командирами полка были трое. В 299 орап я прослужил пять лет, из них два года – командиром аэ. В 1959 году налетал 179 часов. Надо было готовить лётчиков, пришедших со второй линии, на класс и к боевым действиям.
      В конце 1959 года наш полк проверялся Командующим 29ВА. К боевым действиям в полном объёме днём и ночью в простых и сложных метеоусловиях оказалась готова только 1я аэ, которой я командовал. Нам ставились сложные задачи: на разведку кораблей в море днём, на разведку одиночных морских целей ночью при освещении САБами, на разведку военно-морских баз, полёты на разведку на полный тактический радиус действий наших самолётов МиГ-15рбис (с подвесными топливными баками по 600 л). Все задачи были выполнены с высоким качеством и были высоко оценены командованием.

1> Редкое фото. Герой Советского Союза генерал-майор авиации Голубов Анатолий Емельянович, командир 303 иад (которой в годы войны командовал Герой Советского Союза генерал-майор авиации Захаров Г.Н.) Аэродром Галёнки, 18 гв. иап. 1961 г.
2> Редкое фото. В комнате боевой славы 303 иад. Слева-направо: командир авиаполка полковник Суровикин В.И., начальник штаба 303 иад полковник Кузнецов, командир 303 иад Герой Советского Союза генерал-майор авиации Голубов А.Е. (командир 18 гв. иап в годы ВОВ), начальник политотдела 303 ад подполковник Крикушин, политработники. <<

      Тут пришло время реорганизации и сокращения Вооружённых Сил. Мы вошли в 1ю Отдельную Дальневосточную Воздушную Армию. Командующий 1ОДВА генерал-майор авиации Данкевич Павел Борисович на партактиве говорил: «Партия требует как можно скорее сократить численность армии. Оставить служить только молодых, здоровых, образованных офицеров!» И пошли сокращения, тот самый знаменитый хрущёвский «миллион-двести». В офицерском люде пошли шуточки: «Два раза по двести (грамм), суд чести и в миллион-двести…»
      Вот в этой обстановке я в составе своей эскадрильи на Ли-2 прибыл для дальнейшей службы на аэродром Галёнки (18 гв. иап, 303 иад). 2я аэ была сборной – с острова Сахалин и полуострова Камчатка. 3я осталась местной. С мая 1961 года Командующим 1ОДВА был генерал-полковник авиации Жуковский Сергей Яковлевич, с декабря 1963 г. – генерал-майор авиации Гайдаенко Иван Дмитриевич, с декабря 1967 г. – генерал-полковник авиации Кирсанов Пётр Семёнович.
      Главные этапы моей десятилетней службы в Приморье и Хабаровске, и некоторые выводы по авиации.
      В 1960 г. мой налёт в 18 гв. иап составил 151 час. Чем это вызвано? В составе 1ОДВА в это время после многочисленных сокращений осталась только 303 иад в составе двух полков на МиГ-17 и один полк (523 иап) переучивался на истребители Су-7; 224 истребительный авиаполк (на МиГ-17); вертолётный полк (на Ми-4 и Ми-6); две разведэскадрильи (на МиГ-17 и Ил-28). Выполнение задач по авиаподдержке сухопутных войск, Военно-Морского Флота возлагалось только на 303 иад, лётчики которой имели хорошую подготовку к полётам над морем. Кроме того, 1 аэ 18 гв. иап могла выполнять задачи воздушной разведки как внештатная разведэскадрилья.

1> П.Н. Масалитин с женой Ниной, студенткой мединститута, Харьков, 1952 г.
2> С сыном Сашей, Сахалин, 1955 г.
3> С сыном Володей, Приморье, 1961 г.

      В мае 1960 года мне было присвоено воинское звание «майор». 31 августа у нас родился второй сын Владимир.
      Не смотря на неразбериху реорганизаций и сокращений, мы использовали любую возможность для повышения классной квалификации лётного состава. К тому времени 1й класс имели только командиры аэ.
      Осенью 1960 года после совместных учений с сухопутными войсками на разборе присутствовало высокое авиационное начальство из Москвы. Член Военного Совета ВВС Герой Советского Союза генерал-майор авиации Мороз И.М. спросил наше, командиров аэ, мнение о введении в штаты летающих заместителей командиров по политической части (до этого эти должности не были лётными, замполиты полков не летали, а только давали политические указания, как надо летать и бить врага!) Все командиры эскадрилий отозвались положительно к этому новшеству: ведь это не только повышало авторитет заместителей командиров полков по политчасти, но и (чего греха таить) давало возможность кое-кому повышения по службе.

1> Так и пойдут эти два любящих сердца вместе по жизненному пути… Нина и Пётр Масалитины. г. Харьков, 1952 г.
2> Выпускник Высших воздушно-тактических курсов боевой лётчик капитан Масалитин Пётр Николаевич с сыном Сашей и женой Ниной Петровной, о. Сахалин, 1955 г.

      И вот в марте 1961 года Командующий 1ОДВА прибыл к нам, вызвал меня на беседу и объявил, что Военный Совет армии представил меня на должность заместителя командира полка по политчасти. Надо сказать, что перед этим со мной беседовал командир дивизии на предмет назначения меня замкомандира ап по лётной подготовке, я уже дал согласие, а себя политработником полкового ранга я не видел. А тут внезапно, вдруг… Ну, как это и бывает всегда в авиации…
      Что мне делать? Настроение членов Военного Совета Воздушной Армии мне известно, сокращение ВС СССР ещё не завершено. Отказываться нельзя: откажешься – уволят к чёртовой матери!
      Поэтому коротко ответил:
      — Есть, товарищ Командующий!
      Будучи замкомандира полка по политчасти, я руководствовался только одним принципом – летать! А потом уже партполитработа, партсобрания и партактивы! Ну и раз в месяц руководил полётами. В 1961-1962 гг. мой годовой налёт составлял 150-180 часов. Много ведь полётов было по обучению молодого лётного состава, а я был подготовлен к боевым действиям в полном объёме Курса боевой подготовки.
      В 1963 году я поступил учиться в Военно-Воздушную академию (Монино), которую окончил (заочно) в 1968 году.
      И вот после трёх лет пребывания в должности замполита полка мне на Военном Совете ОДВА было предложено перейти на замкомандира по лётной подготовке. Командующим Воздушной армией был уже генерал-полковник авиации Гайдаенко И.Д., Членом ВС – полковник Бурляй Н.М., который больше всего задавал вопросы:
      — Справитесь ли, товарищ Масалитин?.. Не тяжело будет, товарищ Масалитин?..
      Я сдержано возмутился:
      — Почему это я не справлюсь?! Сейчас я практически занимаюсь тем же – поддерживаю свою подготовку и готовлю к боевым действиям своих подчинённых лётчиков!
      Тут настала очередь проявить недовольство Члену ВС:
      — Масалитин! Я вас спрашиваю, как спрашивают в ЦК!
      Генерал-полковник Гайдаенко приструнил своего заместителя по политической части и оборвал диалог, накалявший обстановку:
      — У нас не ЦК, а Военный Совет!
      И вопрос моего назначения был решён положительно. Я стал замкомандира полка по лётной подготовке, а затем и заместителем командира 523 иап.
      А в декабре 1965 г. заместитель Командующего по БП генерал-майор авиации Балаганский Олег Александрович «уговорил» меня перейти на должность начальника воздушно-огневой подготовки ВА.
      Личную лётную подготовку проводил, летая в 523 иап на Су-7, Су-7бм, где командиром полка был полковник Суровикин В.И.
      Здесь обязан вспомнить о Владимире Ивановиче Суровикине, как о легендарной личности в ВВС Дальнего Востока. Когда мы прибыли с островов в Приморье, то в 303 иад были командиры с академическим образованием и участники Великой Отечественной войны: в 18 гв. иап – подполковник Соколов В.А., в 523 иап – подполковник Иванов И.П., в 224 иап – Герой Советского Союза полковник Долгарёв Павел Михайлович. Владимир Иванович Суровикин в это время был заместителем командира 523 иап, в котором, в общей сложности, прослужил более 25 лет! Он был не только боевым лётчиком Великой Отечественной войны, но и войны с американцами в Корее (1951 г.).
      Я непосредственно знал его и служил под его началом в 1964-1965 гг. Это был командир-практик, который всё отдавал службе, работал практически на износ. Таков был характер нашего командира. И хотя мы, заместители, тоже были хорошо подготовлены, прекрасно знали лётную службу, глубоко уважали Владимира Ивановича и работали слажено и дружно.
      Помнится, наши жилые дома были расположены вдоль рулёжных дорожек аэродрома Воздвиженка, что позволяло видеть взлетающие и заходящие на посадку самолёты.
      Так вот! Иногда после полётов во время послеполётного разбора Владимир Иванович звонил в лётный домик и начинал перечислять лётчиков, допустивших ошибки на взлёте и при посадке. И это будучи в отпуске! Были случаи, когда Командующий ВА генерал-полковник Гайдаенко в приказном порядке отправлял нашего командира отдохнуть по путёвке в санаторий, ибо Владимир Иванович так близко принимал к душе задачи, стоявшие перед его полком, что не позволял себе отдыхать вдали от гарнизона.
      Но лётная жизнь продолжается. И наступил роковой день – 26 апреля 1966 года, когда В.И. Суровикин погиб при взлёте на Су-7. На высоте 100-150 м на его самолёте отказал двигатель. Впереди, по курсу взлёта было село, от которого отворачивал самолёт с неработающим двигателем, катапультироваться высоты не хватило… Он погиб как герой! За этот подвиг полковника Суровикина В.И. наградили орденом Ленина (посмертно). Остались жена и дочь…
      Генерал-полковник Гайдаенко И.Д. написал представление на назначение командиром полка 523 оапиб автора этих строк. Полк в основном состоял из молодёжи, как правило, 1963 года выпуска из училищ и позже. Тогда уже начали распределять по частям первых лётчиков-инженеров. До июля 1966 года на вооружении был основной самолёт – Су-7. После гибели полковника Суровикина В.И., благодаря энергичности начальника СБП генерала Ерёмина, все Су-7 (40 самолётов) были полностью списаны. Ведь вероятность отказа двигателей на Су-7 была значительно выше, чем на Су-7бм. Су-7бкл. Хотя помпажи двигателей из-за обрыва лопаток компрессоров продолжались и на этих модификациях.

>> 523й дважды Краснознамённый орденов Александра Невского и Кутузова III степени
Оршанский авиационный полк истребителей-бомбардировщиков. 1961 г. <<

      В полку вместе со мной были ещё девять лётчиков, окончивших Военно-Воздушную академию им. Ю.А. Гагарина: оба заместителя командира полка (подполковник Милашенко В.Н. и подполковник Басов В.И.), три командира аэ, два замкомэски.
      Старший штурман полка подполковник Романов Алексей Иванович, начальник ВОТП полка майор Чуркин Пётр Иванович – участники Великой Отечественной войны и войны в Корее (1952 г.) уволены в запас в 1968 году по достижению предельного возраста службы. Это были последние наши любимые ветераны войны, которые так же проводили войсковые испытания самолёта Су-7. В этот период Пётр Чуркин из-за отказа авиатехники два раза катапультировался, но продолжал лётную работу. Эти офицеры были опорой командира полка и примером выполнения служебного долга для молодёжи!
      Я считаю, что увольнение всесторонне подготовленных лётчиков 1го класса, имеющих большой опыт работы и хорошее здоровье, не целесообразно ранее 50 лет. При посещении полка Главкомом ВВС Героем Советского Союза Маршалом авиации П.С. Кутаховым мною были доложены эти соображения. Он сказал, что они «вылетались» и что законом не предусмотрено продление службы на лётных должностях.
      По моему предложению начальником штаба полка был назначен подполковник Устинов Борис Константинович. До этого он был заместителем начальника штаба, в Великую Отечественную войну воевал на штурмовиках Ил-2, был сбит, оказался в плену, бежал, партизанил.
      Лётная подготовка полка, к сожалению, проходила не без лётных происшествий. За десять лет (1959-1969 гг.) в полку произошло 12 лётных происшествий (5 катастроф и 7 аварий). Из них 8 – на самолётах Су-7 и 4 – на Су-7бм. 11 лётных происшествий случились из-за отказа авиатехники и одно – из-за потери лётчиком пространственной ориентировки ночью после выполнения бомбометания с горизонтального полёта.
      Расскажу об этом случае. Лётчик 1го класса капитан В. Силкин после сброса бомбы перевёл самолёт в набор высоты и, достигнув высоты 1000 м, должен был выполнить правый разворот на 180 градусов. На этом этапе потерял пространственную ориентировку (местность тяжёлая, безориентирная), в эфир выдал глухим голосом странные доклады: «Подскажи, подскажи, подскажи!..» Потерял контроль за пространственным положением, не справился с пилотированием и столкнулся с землёй с углом около 50-60 градусов. Самолёт пробил мёрзлый грунт и ушёл в плавни. Перерывов в технике пилотирования и боевом применении ночью лётчик не имел. Капитан прибыл к нам по замене из ГСВГ, где из-за большого количества населённых пунктов вести ночную ориентировку значительно проще. Этого мы, начальники-дальневосточники и не учли!
      Молодой лётчик, который шёл за капитаном Силкиным на минутном интервале, без ошибок выполнил полёт. Но он после лётного училища постоянно летал в Приморском крае в безориентирной местности и к этому уже привык. К сожалению, расследование этого лётного происшествия проводилось без учёта этих обстоятельств! Поэтому чуть позже по такой же причине в 18 гв. иап при таких же обстоятельствах погиб другой пилот, тоже прибывший по замене с запада.
      Укажу, что огневые полигоны на Дальнем Востоке для боевого применения ночью были подготовлены на уровне фронтовых условий. Дополнительным «ориентиром» для лётчиков может быть только охотник-курильщик. В этих условиях определять видимость, как требуют метеоспециалисты, без световых ориентиров невозможно. А таковых ориентиров на весь Приморский край в радиусе полётов 303 иад всего два: это Уссурийск и Спасск Дальний. Для истребительной авиации эта световая география особого значения не имела, так как почти все полёты выполнялись на средних и больших высотах. А вот для истребителей-бомбардировщиков, работающих вблизи земли – это сложно!
      В то время организационно полк состоял из четырёх эскадрилий, общая численность – 82 воздушных бойцов. На вооружении (на случай войны) было два комплекта авиатехники: первый был для мирного и военного времени – 40 самолётов Су-7бм(бкл) и второй, дополнительный, был для военного времени – 40 самолётов МиГ-17.
      Перед полком стояли задачи:
      – подготовка лётного состава к боевым действиям днём и ночью в простых и сложных метеоусловиях по наземным целям с применением обычного и ядерного оружия;
      – перехват и уничтожение при визуальной видимости воздушных целей днём и ночью.
      Кроме того, частенько нашим лётчикам приходилось выполнять перегонку самолётов Су-7 с авиазавода Комсомольск-на-Амуре в европейскую часть Советского Союза и стран Варшавского Договора. Перегоняли в среднем до сотни самолётов в год! Задача по перегонке выполнялась лётчиками-дальневосточниками с 1962 по 1976 гг. (В дальнейшем самолёты с завода перевозились в разобранном виде на Ил-76.)
      В ходе боевой подготовки выполнялись уже серьёзные задачи в интересах Сухопутных войск, Военно-Морского Флота, Войск ПВО, а также тренировки по подвеске специзделий.
      Командующий 1ОДВА генерал-полковник авиации Иван Дмитриевич Гайдаенко был подготовленным к обучению и управлению войсками при ведении боевых действий в условиях Дальневосточного ТВД.
      Наш 523 оапиб приближался к такой планке боевой подготовки, когда лётный состав способен применять весь боевой потенциал авиационного комплекса, состоявшие у нас на вооружении. Наш командующий проводил много учений с выполнением бомбометаний и стрельб по наземным целям всех средств поражения, которые могли применяться самолётами Су-7бм(бкл). Маневры и тактические приёмы были неотъемлемой частью полётного задания каждого подготовленного лётчика. Полёты выполнялись с основного и запасных (грунтового, ледового) аэродромов. При выполнении взлётов лётчиками 1го класса применялись стартовые пороховые ракетные двигатели (СПРД), которые сбрасывались сразу же после завершения их работы после уборки шасси. Радиообмен был сокращён до минимума, использовался покрышкинский – с применением цифр. Полёты выполнялись вне радиолокационной видимости наших радиолокационных средств, особенно при выполнении тактических приёмов с преодолением средств ПВО.
      Один из примеров. После того, как в декабре 1967 года генерал-полковник Гайдаенко Иван Дмитриевич убыл к новому месту службы, новый Командующий генерал-полковник авиации Кирсанов Пётр Степанович на базе нашего 523 оапиб проводит учения во время оперативных сборов руксостава 1ОДВА. После сигнала «БОЕВАЯ ТРЕВОГА» полк начал рассредоточиваться: одна эскадрилья на самолётах Су-7бкл вылетела на грунтовый аэродром, занесённый снегом (перелёт осуществляли без ведения радиообмена и на малой высоте); две эскадрильи заняли готовность на основном аэродроме. Руксостав 1ОДВА находился на защищённом КП полка (металлические цистерны, вкопанные в грунт). Радиолокационную обстановку мы получали по фазе с РЛС, которая находилась в 30 км от аэродрома. Массированный удар полка (36 самолётов) по наземным целям выполнялся по стационарным полигонам и вблизи озера Ханко. Здесь цели были незнакомы для нас, так как их накануне специально выставили на замёрзших болотах. Высота полёта к целям и обратно – на малых и предельно-малых высотах с преодолением реальных средств ПВО, которые «воевали» против нас. Это были новейшие по тем временам комплексы С-75 и С-57. Лётчики шли в режиме радиомолчания, и лишь ведущие в районе целей докладывали: «Цель вижу!», получали разрешение на боевое применение от РП полигона, наносили удары бомбами (ракетами) и из пушек, и так же, молча, уходили от цели, будто растворяясь в воздухе. Как призраки…
      Наш ретранслятор (УТИ МиГ-15) баражировал над точкой на высоте 4000 м и, зная план полёта и действия ведущих групп, принимая доклады из цифр от РП полигонов, передавал информацию на КП полка. Я докладывал Командующему о нанесении ударов эскадрильями по заданным целям, а штурман ОБУ на вертикальном планшете отображал выполнение поставленных задач полку.
      Командующий удивлённо посмотрел на меня:
      — Откуда вы знаете об этих ударах и о результатах? Да я ещё не получил доклады от посредников на огневых полигонах!
      Только минут через двадцать, когда посредники ему доложили о результатах боевой работы нашего полка, о действиях экипажей при выполнении задач, управлении ими командирами и мои доклады подтвердились, полк получил высокие оценки проверки, проведенных учений.
      Всё это было новшеством в ВВС и являлось заслугой личного состава, результатом кропотливой работы всех служб и штаба полка и каждого офицера в отдельности.
      Надо отметить, что Пётр Семёнович Кирсанов прибыл на должность Командующего 1ОДВА с должности Заместителя Главкома ВВС по Боевой подготовке. Пришлось изучать ему всё, что делал его предшественник на этой должности и двигаться дальше вперёд.
      С новым Командующим 1ОДВА генерал-полковником Кирсановым П.С. в течение всей нашей совместной службы в 1968-1969 годах у меня сложились хорошие (с моей стороны) и отеческие (со стороны Петра Семёновича) отношения.
      Вообще, тогда говорили, что в нашей Воздушной Армии было три лётчика-Петра: Командующий (Пётр Семёнович Кирсанов), его заместитель по боевой подготовке (генерал-майор Пётр Васильевич Базанов) и командир 523 оапиб (подполковник Пётр Николаевич Масалитин, ваш покорный слуга). В августе 1969 года после переучивания генерал Базанов П.В. благословил меня на самостоятельный полёт на истребителе МиГ-21пфм (аэродром Галёнки). А в январе 1970 года Маршал авиации Кирсанов благословлял меня уже на должность командира 149 авиадивизии истребителей-бомбардировщиков (4ВА СГВ). Эти три Петра вновь встретились аж в октябре 1985 года в Главном Штабе ВВС на ниве безопасности полётов частей авиации Военно-Воздушных Сил…
      В штабе 149-й адиб служили некоторые выпускники нашего Чугуевского авиаучилища: подполковник Можайкин Слава (1950 г.), начальник оперативного отделения, затем – офицер штаба ВА, в дальнейшем полковник; подполковник Крестьянинов Никодим, начальник разведки, прибывший из 303 иад (Дальний Восток) и другие офицеры. Они, бывшие «чугуевцы», были мне хорошей опорой.
      Наша дружба с Славой Можайкиным продолжалась до конца его жизни (скончался в Киеве). Он организовал мне встречу с писателем и поэтом, Феликсом Чуевым, который был у нас в творческой командировке. Продолжительной (всю ночь) и очень полезной была беседа с Ф.И. Чуевым. Я узнал много интересного о его встречах (в 1960-1970 годах) и литературной работе по написанию воспоминаний В.М. Молотова, сподвижника и помощника Сталина. Кстати, Феликс Чуев был питомцем Харьковского училища, но по состоянию здоровья лётчиком не стал. Зато из него получился хороший писатель и поэт, который пишет прекрасные стихи о лётчиках! Одно из них, позвольте, приведу:

      Четыре человека выпивали,
      Забыв про жён, забыв про все дела.
      Они не выпивали, а летали,
      И комната кабиною была.
      И командир подымется, сломившись,
      И «Звёздочку» поднимет над вином.
      А завтра – спрячет, показав сынишке, –
      Ведь лётчики не носят орденов!
      У лётчиков все звания равны.
      На поле лётном мало козыряют.
      А в воздухе погоны не нужны –
      У лётчиков и маршалы летают!
      А я люблю их, рослых и отчаянных,
      Когда они гуляют, как никто, –
      Не потому, что много получают,
      А потому что завтра: «От винтов!»
      И если разобьётся слово «нужно»,
      Друзья исполнят непосильный труд:
      Те «Звёздочки» на бархатных подушках
      По улицам застывшим пронесут…
      Но не венков заплаканную зелень,
      А вижу я, как спрыгнув с корабля,
      Они идут, отталкивая землю, –
      Поэтому и вертится Земля!

      …Очень сложной, но с пониманием друг друга, была работа с заместителем командира дивизии по политчасти – начальником ПО полковником Василием Митрофановичем Ковалёвым. Укажу, что сложности политработники создавали сами, т.к. у них была отработана методика доклада обо всём, обо всех и вся, минуя их непосредственного командира. Это и создавало порой натянутые отношения. Но с Ковалёвым В.М. затем мы всё равно приходили к общему знаменателю. Нашли быстро общий язык мы с начальником штаба дивизии подполковником Н. Максимовым (он потом убыл на учёбу в академию Генерального штаба). На этой должности его сменил подполковник В. Сафронов (которого позже я тоже рекомендовал на учёбу в академию Генштаба – толковые офицеры должны и учиться, и у них должна быть перспектива роста).       Вообще, в службе за границей есть свои особенности. Одна из них – это частая замена офицеров. За три года моей службы комдивом трижды сменились заместители командира дивизии. То же самое происходило с командирами полков.
      Большая работа проводилась инженерно-авиационной службой во главе с подполковником, затем полковником М.Ф. Василенко. Я считал, что инженерная служба является главной в поддержании боеготовности полков и безопасности полётов. Эта задача офицерами ИАС выполнялась достойно. Полковник Василенко М.В. уволился в запас в возрасте более 50 лет. За то, чтобы этот инженер какое-то время после достижения предельного возраста службы продолжал служить, используя на благо ВВС свой огромный практический опыт, мне пришлось с кадровиками серьёзно посражаться.
      О повседневной жизни на Дальнем Востоке. В то время денежное довольствие военнослужащих ничем не отличалось от других западных областей нашей страны, никаких дополнительных коэффициентов не было. Только в Приморье офицеры получали дополнительно 15% к окладу (в офицерской среде этот довесок острословы прозвали «за дикость»), и больше никаких льгот. Проездные документы к месту отпуска и обратно выписывались только на офицера (сверсрочника), но не на членов его семьи! Да и выехать в отпуск семьёй из гарнизона, расположенного в отдалённой местности, вдали от посёлков и городов, а затем вернуться, было величайшей проблемой. Поэтому в каждом подразделении была своя т.н. «чёрная касса» (эдакая, касса взаимопомощи). Получая деньги, каждый офицер и сверхсрочник, вносил в кассу какой-то взнос. Убывая в отпуск, ему из кассы выдавали определённую сумму, которую он затем, вернувшись после отдыха в Европейской части Союза, выплачивал понемногу в течение всего года. А семьи вдруг погибших лётчиков оставались в гарнизонах один на один со своими судьбами.
      Так, после гибели в авиакатастрофе лётчика капитана Силкина В. (27.12.1967 г.), я решил написать как командир авиаполка Члену Военного Совета ВВС Советской Армии генералу Рытову А.Г. (Главкомом ВВС в то время был Главный Маршал авиации Вершинин К.А.). В своём рапорте описал, что мы имеем и как сделать нашу жизнь и службу на Дальнем Востоке, если не лучшей, то хотя бы сносной. А конкретной просьбой была задача помочь вдове лётчика Наташе Силкиной после гибели её мужа, Володи. Я исходил из того, что в гарнизоне Воздвиженка нет возможности устроить на работу жён лётчиков, и проживание семей погибших в гарнизоне негативно влияет на моральное состояние лётного состава… И т.д.
      Меня по этому вопросу вызвали в Москву. Ходил по кабинетам Политуправления ВВС, убеждал, доказывал… И оттуда я не уехал до тех пор, пока не получил документы на квартиру в Днепропетровске для Наташи Силкиной с сынишкой…
      Я решил частную задачу, общая для всех так и осталась.
      Что касается боевой подготовки полка, важно ещё отметить одну немаловажную деталь: применять ядерное оружие лётный состав (1аэ и руководящий состав полка) был подготовлен с кабрирования днём и ночью в любых метеоусловиях. Эти знания и эту подготовку мне довелось использовать потом, обучая лётный состав на Западном ТВД (4ВА и 15ВА). Почти каждый полёт лётчика, подготовленного к боевому применению спецбоеприпасов, заканчивался соответствующим маневром над аэродромом с контролем маневра визуально и по времени дежурным штурманом на КДП.
      В декабре 1967 года специальным корреспондентом газеты «Красная Звезда» капитаном 1го ранга Н. Котышем была написана статья «Бомбы летят в зенит». Это была первая статья в открытой печати о готовности применения тактического ядерного оружия нашими истребителями-бомбардировщиками ВВС Советского Союза. Материал корреспондентом писался на основе опыта работы нашего полка…
      В марте 1969 года в полк прибыл 1й заместитель Главкома ВВС боевой истребитель-ас Великой Отечественной войны Герой Советского Союза Маршал авиации Павел Степанович Кутахов. Сопровождали его Командующий 1ОДВА генерал-полковник Кирсанов П.С. и группа опытных генералов-лётчиков Управления Боевой подготовки ВВС. Уже тогда по ВВС шли разговоры об уходе Главного маршала К.А. Вершинина с поста Главкома ВВС и что Главкомом будет или Кутахов, или Пстыго И.И. Это было первое знакомство Павла Степановича с Дальним Востоком.
      И вот П.С. Кутахов в нашем полку. К штабу полка подъехал на «Чайке», выделенной штабом 5 ОА (г. Уссурийск). К тому времени мой стаж в должности командира полка был три года, служба на Дальнем Востоке – 15 лет. Но до сего случая с таким высоким начальством мне общаться не приходилось.
      Штаб полка находился в добротном 2х-этажном кирпичном здании, в котором размещалось управление полка и лётные эскадрильи. Здесь была оборудована хорошая учебная база для лётного состава. Над входом на высоте второго этажа красовались четыре правительственных награды: два ордена Боевого Красного Знамени, орден Александра Невского и орден Кутузова III степени. И надпись:

«ДВАЖДЫ КРАСНОЗНАМЁННЫЙ ОРДЕНОВ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО И КУТУЗОВА III СТЕПЕНИ ОРШАНСКИЙ ПОЛК ИСТРЕБИТЕЛЕЙ-БОМБАРДИРОВЩИКОВ»

      Психология военнослужащего Дальнего Востока (моего ранга) сильно отличается от психологии начальства из столицы. Порядок в полку был отменный, лётный план выполнялся. Состояние полка я знал досконально по всем направлениям. Все самолёты были в повышенной боевой готовности, лётчики подготовлены к боевым действия, так как это было время в период событий на острове Доманском. Однако проверяющие указали в качестве недостатка, что чехлы на некоторых самолётах не выдержали креплений и при ветре 15-17 м/с их трепало. Далее проверяющие направились в ТЭЧ полка (любимый конёк Павла Степановича). Сверхсрочник при виде такого высокого начальства растерялся и в своём докладе повысил Кутахова в звании, назвав его Маршалом Советского Союза. Павел Степанович расплылся в улыбке и проверка ТЭЧ полка прошла без особых замечаний.

>> Редкое фото. Главнокомандующий ВВС Кутахов П.С. много внимания уделял работе ТЭЧ ап, где проверялась а/т и закладывалась безопасность её работы. Сидят слева-направо: майор Павлов (нач. ТЭЧ), полковник П.Н. Масалитин (командир ап), Герой Советского Союза генерал-полковник авиации  И.М. Мороз, (ЧВС ВВС), Главный маршал авиации Герой Советского Союза П.С. Кутахов (ГК ВВС), дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации А.Н. Ефимов (1й зам ГК ВВС), генерал-лейтенант авиации П.С. Кирсанов (Командующий 1ОДВА), Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Решетников В.В. (Командующий ДА), генерал-лейтенант авиации Остроумов Н.Н. (начальник Оперуправления ВВС), подполковник Л. Неделкин (зам. командира ап по политчасти). Фото с личным составом ТЭЧ ап. Июнь, 1968 г. <<

      При работе в штабе, в комнате планирования Маршал авиации напоминает недостатки, которые являются общими для всех ВВС страны, но не присущи нашему полку, идут сравнения. Я не могу их принять! Маршал наступает, а я, командир, активно обороняюсь… По всем позициям отчитался. «Поединок» продолжился в кабинете командира полка, где Павел Степанович говорит:
      — На меня, маршала, ещё никто не наступал! А ты здесь нашёлся… знающий!..
      Тут же собирает свои бумаги, поворачивается и стремительно выходит из кабинета. Я – за ним! Свита маршальская – на определённом удалении. И так перемещаемся до самой «Чайки», стоявшей в ожидании замглавкома перед штабом. П.С. Кутахов садится в машину и тут же хлопнул за собой тяжёлой дверцей. Я, провожая начальство, вытянулся, прикладываю руку к козырьку. Но открывается массивная дверь авто и я успеваю произнести:
      — Товарищ маршал! Все ваши замечания будут устранены!
      И тут случилось неожиданное! 1й заместитель главкома ВВС… выходит из «Чайки», обнимает меня, похлопывает по плечам и говорит:
      — Я так и знал! Прилечу летом – проверю!
      Подходит группа сопровождающих. П.С. Кутахов обращается к ним:
      — Кирсанов! Что я тебе говорил! Масалитин всё сделает! Он у тебя молодец!
      И уехал уже в хорошем расположении духа.
      Однако своего обещания быть с новой проверкой летом, не забыл. Летом прибыл и проверил боеготовность полка по полной форме. С удовлетворением отметил, что действительно все недостатки были устранены! Более того, П.С. Кутахов представил наш полк для участия в учениях, проводимых Министром обороны СССР. И, уже будучи Главкомом ВВС, Маршал авиации Кутахов поднял в воздух только 2й комплект самолётов (40 МиГ-17), стоявший в боевом резерве. Задачу мы выполнили и эту. Более того, в кратчайшие сроки вся группа взлетела с аэродрома, который позволял выполнять взлёт восьмёрки самолётов одновременно с двух ВПП (бетонной и грунтовой). Полёт выполнялся в боевых порядках эскадрилий (по 20 самолётов в каждой) на предельную дальность с выполнением боевого применения на полигоне и посадки на аэродром Возжаевка.

>> Ещё одна уникальная фотография. Проверка боеготовности 523 апиб Главным командованием ВВС. Полк имел в составе 4 аэ (82 лётчика), постоянно перегонял самолёты Су-7бм(бкл) в Европейскую часть СССР, Венгрию, ЧССР, Польшу и Афганистан.
На фото: командир авиаполка полковник Масалитин Пётр Николаевич, начальник Оперативного управления ВВС генерал-лейтенант авиации Остроумов Николай Николаевич, Главком ВВС Герой Советского Союза Главный маршал авиации Кутахов Павел Степанович, 1й заместитель ГК ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Ефимов Александр Николаевич, Командующий 1ОДВА генерал-лейтенант авиации Кирсанов Пётр Семёнович, Командующий ДА Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Решетников Василий Васильевич. Июнь 1968 г.

      В августе 1969 года я был назначен заместителем командира 303 иад, быстро переучился на новый тогда истребитель МиГ-21пфм и по своей должности активно занимался лётно-методической работой, полётами, обучению лётного состава ведению боевых действий в любых условиях. В это время командир дивизии полковник П. Сафронов проходил лечение, затем переучивался с МиГ-17 на МиГ-21. Пришлось в это время более активно решать все вопросы жизни дивизии. Помогли опытные офицеры, ветераны, которых знал раньше, это – Боря Янюк, Ситдик Зайдулин (начальник ВОТП) и другие. Здесь же встретил и начальника политотдела дивизии подполковника Филатова В.А. (ставший впоследствии начальником политотдела нашего Харьковского ВВАУЛ), которому полковник Сафронов в январе 1970 года прямо на КП дивизии в моём присутствии подписал уже подготовленное представление на присвоение воинского звания «полковник». Но полковничьи погоны Владимир Александрович получал уже после моего отъезда…
      В январе 1970 года я убыл командиром 149-й авиадивизии истребителей бомбардировщиков в Северную Группу войск 4ВА, в которой Командующим был генерал-лейтенант авиации Мелехин Борис Дмитриевич. (Приказ МО СССР № 0178 от 04.02.1970 г.)
      Самолётом через Москву прибыл в 4ВА (аэродром Шпротау), где размещался штаб 149 адиб и 18 апиб, организационно входивший в состав этой дивизии). Было около полуночи, меня на аэродроме встретил только дежурный по стоянке части. Ночь, никого из встречающих не было – ни командира полка, ни начальника штаба дивизии. Меня это несколько удивило и даже озадачило. Вот так-так! Прибыл новый командир дивизии, а его никто не встречает! Сам не один год был командиром полка, но чтобы я не встретил командира дивизии, прибывшего в полк!?. А тут…
      Переночевал в лётном домике. Утром на «газике» прибыл в штаб. До меня дивизией командовал Герой Советского Союза генерал-майор авиации Фисенко Михаил Ильич (он готовился к сдаче должности и дивизией не занимался), а начальник штаба был подполковник Максимов, которого не оповестили о предстоящем моём прибытии. У него и выяснил все вопросы. Я понял, что с этого момента надо принимать командование 149 дивизией, согласно приказу Министра Обороны СССР о моём назначении, так как ни комдива, ни заместителя на месте не было.
      Начальник штаба построил руководящий состав штаба дивизии, доложил мне. И я объявил о вступлении в командование дивизией. Всё построение заняло 3-5 минут, так как никакого плана построения у начальника штаба не было. Я подписал шифровки командирам частей о принятии дивизии под своё командование и убыл на доклад к Командующему 4ВА генерал-лейтенанту Б.Д. Мелехину. Это был мой знакомый по Дальнему Востоку: в мою службу там он кратковременно был заместителем Командующего 1ОДВА по Боевой подготовке, а я тогда был замкомандира 523-го иап по лётной подготовке. Словом Командующий помнил и мою работу, и мой характер, а я помнил его характер и знал стиль его работы.
      Прибыл я прямо на заседание Военного Совета 4ВА в г. Легница (Польша). Членом ВС-начальником Политотдела ВА – Герой Советского Союза генерал-лейтенант С. Кравцов, ранее командовавший дивизией в Белорусском ВО. Но за низкие показатели в боевой подготовке сей военачальник Министром Обороны СССР был освобождён от должности комдива и назначен Членом Военного Совета-начальником политотдела ВА. По словам генерала Кравцова, его заслугой в этой должности было снятие за упущения по службе со своих постов трёх командующих!
      Руководящий состав 4ВА был следующий:
      – первый заместитель командующего ВА генерал-майор Андреев А.П., который впоследствии был Командующим ВВС Средне-Азиатского ВО (г. Алма-Ата), Командующим 17ВА, а затем ВВС Киевского ВО и начальником кафедры Академии Генштаба Советской Армии. После увольнения из Вооружённых Сил президент РФ Ельцин Б.Н. присвоил ему Героя России за участие в Великой Отечественной войне. В годы войны по ошибке штабистов представление на присвоение звания Героя Советского Союза не было реализовано. Имея на своём боевом счету свыше 300 боевых вылетов (очень высокий показатель для лётчиков-истребителей!), А.П. Андреев провёл 50 воздушных боёв, в которых сбил лишь 8 самолётов противника. Для обычного истребителя это очень малое число побед при таком количестве воздушных боёв. (Например, А.И. Покрышкин в своих первых 54 воздушных боях сбил 17 самолётов врага. И это не самое высокое число соотношения числа боёв и одержанных в них побед!) Но в том-то и дело, что для лётчика-истребителя А.П. Андреева главное было выйти из этих боёв невредимым, чтобы привезти командованию данные разведки! Драться с врагом насмерть он имел право только тогда, когда не было иного выхода. Из общего числа боевых вылетов, 250 он провёл на воздушную разедку, был дважды ранен от зенитного огня противника, получил ожёги, но всегда доставлял важные сведения командованию. Полученные разведданные помоги нашим штабам спланировать и успешно провести ряд наступательных операций. По приказу Ставки ВГК лётчики, представлялись к Герою Советского Союза за выполнение 150 полётов на воздушную разведку. Андреев А.П. был опытным воздушным разведчиком и, как было сказано, выполнил 250 разведок. Однако в штабе на это не обратили внимание, указав, что 8 сбитых самолётов противника на Героя не тянет! Президент России Ельцин Б.Н. своим Указом исправил эту несправедливость;
      – заместитель командующего по Боевой подготовке ВА генерал-майор Новиков Б.М.;
      – начальник штаба Воздушной армии полковник Галич Алексей Алексеевич.
      С каждым из них у меня были различные взаимоотношения как в должности командира дивизии истребителей-бомбардировщиков, так и на должности первого заместителя командующего 4й Воздушной армией. Должен отметить, что отрицательно на работе являлось отсутствие единства руксостава. В 4ВА были «группировки», которые делились по принадлежности к тому или иному клану. Одна часть – группа Командующего, другая принадлежала Члену ВС-начПО.
      На заседании Военного Совета, после моего представления Командующий 4ВА генерал лейтенант Мелехин задаёт мне вопрос:
      — Товарищ Масалитин! Когда будете принимать дивизию?
      — Товарищ Командующий! В командование дивизией вступил сразу после прибытия в штаб! Распоряжение о вступлении в должность по частям разослал!
      Наступила ожидающая тишина… Командующий молчит и все молчат…
      Однако всё равно, как и положено, была назначена комиссия по передаче дел (в основном это кадровики и офицера оперотдела). Ведь авиадивизия – это не сапоги на складе! Пользуясь случаем, я поставил вопрос об оборудовании КП дивизии средствами связи и оргтехникой, и об окончании работ по укрытию авто- и авиатехники (самолётов в первую очередь), личного состава, складов боеприпасов, горюче-смазочных материалов, продовольствия, вещевого имущества и пр.
      Акт приёма дивизии был составлен и, благодаря этому, указанные работы активизировались. И вовремя! В июне 1970 года Министр Обороны СССР Маршал Советского Союза Гречко А.А. проверил нашу дивизию на учениях и надёжную защиту расположения вверенной мне дивизии от ракетных и авиаударов с воздуха…

Апрель-май 2011 г.

>> 299 орап, п. Сокол, о. Сахалин. Командир авиаполка подполковник Аврамчик Н.Н. 1956 г. <<